Сергей Седов

 

Геракл.

Двенадцать великих подвигов

(Как это было на самом деле.

Рассказ очевидца.)

 

Как и почему родился Геракл

 

Вот она, Древняя Греция. Горы, долины, оливковые рощи, прекрасные города. Море, острова и жаркое солнце над головой.

В небе, прямо над Древней Грецией, невидимый людям Олимп. И живут там олимпийские боги. Они всемогущи, смотрят сверху на людей и, чуть что, сразу наказывают их или, наоборот, помогают.

А вот и самый главный олимпийский бог, Зевс. Он самый сильный, самый могущественный. Запросто может метнуть смертоносную молнию в кого угодно, даже в какого-нибудь бога. Поэтому все люди его боятся и уважают. А боги слушаются. Вообще-то богам хорошо живётся на Олимпе. Целыми днями они отдыхают, пируют, иногда на Землю посматривают, всё ли там в порядке и не нужно ли вмешаться. Питаются боги фруктами, пьют нектар, никогда не болеют и даже не умирают.

Но взгляните: Зевс грустит, тяжело вздыхает и чешет голову. А всё потому, что рассказала ему пифия-прорицательница страшную тайну. Оказывается, родила Земля-Гея чудовищных детей — гигантов.

— То-то я замечаю, — хлопнул себя по лбу великий Зевс, — в последнее время происходят какие-то землетрясения.

— Это маленькие гиганты в земле копошатся. Пройдёт сорок лет, и маленькие гиганты вырастут, станут огромными гигантами, вылезут из земли и свергнут богов с Олимпа.

— А где же мы тогда будем жить, чем питаться? — спрашивает опечаленный Зевс.

— Эти гиганты, — отвечает пифия, — заставят людей вырыть огромную, глубокую пещеру, затолкают в неё всех бессмертных олимпийских богов и закроют вход гигантскими глыбами. Там вы и будете жить. А питаться — жуками, червяками, личинками.

— Я этих жуков терпеть не могу, — вскричал великий Зевс, — а от червяков меня и подавно тошнит. Да и что это за жизнь без нашего синего неба, без нашего яркого солнца?! Нет уж, скажи мне, милая пифия, как нам избежать этой страшной судьбы и победить ужасных гигантов. Неужели никак невозможно?

Замолчала пифия, посмотрела в будущее. И говорит:

— Есть один способ. Но он очень трудный.

— Не боюсь я никаких трудностей! — закричал Зевс. — Ради нашей свободы и прекрасной жизни на Олимпе сделаю всё, что в моих силах.

Строго посмотрела на него пифия.

— Ну, тогда слушай! — говорит. — Вы, бессмертные боги, не можете с гигантами справиться, потому что их мать, Гея, дала им секретное средство. Намазались они и стали неуязвимыми для вашего, божественного, оружия. Только смертный человек может победить гигантов. Но человек этот не какой-нибудь пятый — десятый, а один-единственный. Если точнее, то твой собственный сын, который ещё не родился. Но должен родиться как можно скорей.

— Так это я быстро! — обрадовался Зевс. — Сейчас только Геру, жену мою, позову.

— Э нет, — покачала головой старая пифия, — это было бы слишком просто. Ведь если Гера тебе родит  сына, то он будет бессмертным богом, а не смертным человеком.

— Верно! — почесал затылок Зевс-Громовержец. — Об этом я не подумал. Кто же мне этого сына родит?

— Одна земная женщина. Придётся тебе стать её мужем на короткое время.

— Легко сказать, — нахмурился главный олимпиец. — Ты же знаешь мою Геру. Она такая ревнивая, если узнает, что я на другой женщине женился, устроит мне настоящую войну, да и сын мой от неё натерпится...

Покачала головой пифия. Посмотрела в будущее и говорит:

— Верно, тяжело придётся твоему сыну, и ещё неизвестно, выдержит ли он все испытания.

— Это мой-то не выдержит? — обиделся Зевс.

— Уж больно эти испытания будут тяжёлые, — вздохнула пифия. — Ведь он должен только хорошие и мужественные поступки совершать. А если совершит хоть один подлый, нехороший поступок, то не сгодится уже для битвы с гигантами...

— Ну ладно, ты можешь сомневаться, — ударил себя в грудь Зевс, — а я в своём сыне уверен. Только скажи, на какой женщине мне жениться.

— То-то и оно, ты сам должен её найти. А я не имею права тебе подсказывать. Скажу только, что она из рода персеидов, имя её начинается на букву «А». Есть у неё муж, на войну идти собрался. Имя его тоже на букву «А» начинается. И ещё, женщина эта очень красивая.

Так сказала пифия и ушла в дальние дали прясть свою бесконечную нить жизни и смерти...

А Зевс полетел искать свою смертную жену из рода персеидов. В каждый дом заглядывал, красивых женщин высматривал, а потом подслушивал, не назовёт ли кто их именем на букву «А». Но никто их так не называл. То Филоменой назовут, то Поликсеной. То Электрой или Ниобеей.

Целый день искал Зевс подходящую жену, устал уже, отчаялся и тут увидел около одного богатого дворца очень красивую женщину. Она как раз провожала своего мужа на войну. И так Зевсу эта прекрасная незнакомка понравилась, что он, дождавшись, когда муж уйдёт сражаться, тут же сам в этого мужа превратился и пришёл к его жене.

— Как ты быстро вернулся! — удивилась прекрасная смертная женщина.

— А чего тянуть-то? Пришёл, увидел, победил! — сказал Зевс и обнял её.

Только одну ночь побыл Зевс мужем красавицы, а потом растворился в воздухе. И как только он растворился, появился настоящий муж. И говорит:

—  Дорогая Алкмена, я вернулся.

А жена ему:

— Дорогой Амфитрион, ты ведь ещё вчера вернулся!

Услышал невидимый Зевс эти слова и страшно обрадовался. «Ай да я, — думает, — ай да молодец! На той самой женился, на которой и нужно было! Сама Алкмена, муж — Амфитрион. Оба на букву «А».

Через девять месяцев родились у Алкмены два мальчика-близнеца.

Один, Ификл, был сыном Амфитриона. А другой — сыном Зевса. Сначала его, по ошибке, назвали Алкидом, но потом стали звать как положено, ГЕРАКЛОМ.

 

Вот так родился величайший герой Эллады, о жизни и подвигах которого мы и расскажем.

 

 

ГЕРАКЛ  И  ДВЕ  ЗМЕИ

 

Жена Зевса, Гера, конечно, узнала, кто такой Геракл и чей он сын. Она была очень проницательная. И ещё ревнивая. Уже в день рождения Геракла она начала ему вредить. Зевс ждал рождения своего сына и заранее объявил на Олимпе, что тот мальчик, что родится сегодня в роду персеидов первым, будет самым главным царём в Древней Греции.

— Да ты только языком болтаешь! — заметила как будто невзначай Гера.

— Это кто, я болтаю? — возмутился Зевс. — Клянусь нерушимой клятвой богов, что так и будет.

Зевс был уверен, что первым родится его сын, но не тут-то было. Быстренько Гера покинула Олимп и понеслась в Аргус. Там как раз ждала ребёнка жена персеида Сфенела. Но он должен был родиться через месяц. Могущественная Гера ускорила роды, и родился на свет слабый, недоношенный Эврисфей. А Гера помчалась обратно на Олимп и закричала:

— Сегодня первым в роду персеидов родился Эврисфей! Он будет самым главным царём в Греции.

Тут только понял Зевс всё коварство Геры, но было уже поздно. Ведь он дал нерушимую клятву богов. Значит, не суждено Гераклу стать царём. Жаль. Но, может быть, это и к лучшему? Поглядим, посмотрим...

Что же касается  жены Зевса, Геры, то она  не успокоилась и решила  во что бы то ни стало погубить маленького ребёнка, пока он ещё не превратился в могучего богатыря. Гера подослала к нему двух огромных змей, отдав им приказ задушить Геракла.

Вот лежат в колыбели два маленьких мальчика и сладко спят. А две змеи всё ближе, ближе подползают. И это не простые змеи, а огромные удавы.

Один длиной 8 метров, другой — 12! Вот заползли они в колыбель и  задумались. Гера им приказала одного задушить, а мальчиков двое. Кого душить-то?

Тут же получают они  телепатический приказ Геры: «Душите обоих!»

И ползут удавы, каждый к своему мальчику. Большой — к Гераклу, а тот, что поменьше, — к Ификлу. Подползают... Обвивают младенцев  смертоносными кольцами и начинают сжимать объятия. Сжимают, сжимают...

У ревнивой  Геры сердце от радости быстрее забилось: скоро  погибнет ненавистный ей сын Зевса и смертной женщины. Вот-вот задохнётся. Вот-вот.

Но вдруг просыпается маленький Ификл. Увидел удава, испугался, описался. Мокро стало в колыбели, неудобно маленькому Гераклу спать. И он тоже просыпается. Видит удава. Но даже и не думает пугаться. Наоборот, хватает этого удава за шею правой рукой, левой рукой хватает второго удава и быстренько душит обоих.

Прибегают Амфитрион с Алкменой:

— Что за шум? — Смотрят, а в маленьких ручонках Геракла повисли две огромные змеи.

— Представляю себе, — говорит Амфитрион, — каким могучим богатырём станет Геракл, когда вырастет, если уже сейчас, в младенческом возрасте, он легко расправился с двумя колоссальными удавами.

— Да, — соглашается Алкмена, — Геракл — необыкновенный ребёнок. Он станет великим героем и прославит наши имена.

А Гера тем временем рвёт на себе волосы, стучит зубами и сверкает глазами от злости и досады: не удалось ей погубить Геракла. Но она не успокоится! Она отомстит за свой позор. Не сейчас, так потом, когда Геракл вырастет...

Если бы Гера знала, что Геракл рождён, чтобы спасти всех богов Олимпа и жизнь на Земле, она бы так не злилась. Но не может Зевс рассказать ей об этом, потому что поклялся страшной клятвой сохранить тайну. Никто не должен знать о великом предназначении Геракла. Иначе — всеобщая гибель и конец Древней Греции...

 

ГЕРАКЛ  ВЫРАСТАЕТ  И  ПОПАДАЕТ  В  РАБСТВО

 

И вот стал маленький Геракл расти. Быстро рос. Не по дням, а по часам. Другие дети ещё пузыри пускают, а он уже ползает вовсю. Ификл только первые шаги делает, а Геракл уже оленей обгоняет. С самого раннего детства любил Геракл бороться, из лука стрелять и тяжёлых быков на плечах таскать. Долго ли коротко, а вырос мальчик. Стал настоящим юношей, а потом и взрослым человеком, необыкновенно сильным, смелым и добрым богатырём. И всё было бы хорошо, если бы не Гера. Злопамятная оказалась. И хитрая. Поняла, что с Гераклом просто так не справиться, и решила действовать хитростью и коварством. То она змей ему в колыбель запускала, а теперь стала на него гнев напускать. Да ещё какой! Так-то Геракл добрый, спокойный, а гнев на него налетит — и нету никакой доброты, никакого спокойствия. Наоборот, сплошная злоба и ярость. Начинает тогда Геракл крушить всё подряд, да ещё и убивать всех, кто под руку попадётся. Потом опомнится, да уже поздно. Амфору-то ещё склеить можно, а мёртвого попробуй оживи!

Вот раз на уроке музыки и пения учил его старый Лин игре на кифаре. Это такой музыкальный инструмент, довольно увесистый. Геракл, конечно, слушал учителя, но как-то невнимательно. Он вообще не любил играть на музыкальных инструментах. То ли дело из лука стрелять.

Вот сидит он на уроке и думает о предстоящем состязании в стрельбе из лука. Подходит учитель. Протягивает ученику кифару и говорит:

— Покажи, какую струну надо подцепить, чтобы получилась нота «ля».

А Геракл, конечно, ни бум-бум. Не тем его мысли были заняты.

— Ах ты так! — вскричал благородный старец. — Совсем не уважаешь моего предмета?! Музыку не уважаешь?! — И как ударит Геракла линейкой по голове.

В другой раз Геракл, может, и не заметил бы этого удара. Голова у него была крепкая, а рука у Лина дряхлая. Честно говоря, Геракл даже и не почувствовал ничего. Но появляется невидимая смертными Гера, напускает гнев на героя — и что же? Разгневался герой, возмутился, рассвирепел! А в голове мысли заметались:

— Ударил?!?!?! Меня?!?! Геракла!?!?!?! По голове?! Да я! Да я!..

Совсем потерял разум богатырь, хватает тяжеленную кифару и бьёт ею старика Лина, опять же по голове. Лин, конечно, сразу скончался. А ведь был он великим музыкантом, братом незабвенного Орфея.

Но был случай и похуже. Это когда уже Геракл женился и родились у него дети. У Ификла тоже родились. И всё было замечательно. Жили они тогда в Семивратных Фивах. Отдыхали часто на зелёной лужайке все вместе.

Вот раз у одного из сыновей Ификла, по имени Иолай, заболел живот. И пошли они с отцом к врачу. А Геракл остался на лужайке вместе со своими детьми и детьми Ификла. В это самое время опять наслала Гера на него ужасную болезнь. Овладел Гераклом великий гнев, и убил он всех детей- и своих, и  брата.

Опомнился, смотрит с ужасом вокруг. Неужели это  сделал он? Своими собственными руками? Ну а кто же ещё? Он, конечно, больше некому. Как же теперь дальше жить? Стоит Геракл, ждёт, что боги скажут.

А боги на Олимпе возмущаются:

— Наказать нужно этого Геракла, — говорят. — Он хоть и сын Зевса, но всё-таки не бог, а смертный человек. Нельзя ему человеческие законы нарушать.

А сам Зевс больше других сокрушается. Не может он никому из богов рассказать о великом предназначении своего сына, да и сам уже сомневается. Геракл столько плохих и ужасных поступков совершил, вряд ли сможет теперь он помочь богам в великой будущей битве с гигантами.

С тяжёлым сердцем отправился Зевс к пифии-прорицательнице.

— Что делать? — спрашивает. — Неужели нам, олимпийским богам и всему человечеству, уже никто не поможет и ужасные гиганты завладеют Древней Грецией и остальным цивилизованным миром?

Подняла пифия свою седую голову от своей бесконечной пряжи и говорит:

— Да, олимпийцы, незавидное у вас положение. И всё-таки осталась ещё одна, последняя надежда.

— На кого? — спрашивает Зевс.

— На Геракла! — отвечает пифия. — Только надо ему очиститься от своих преступлений и злодейств.

— Может  его ливнем  окатить и молнией  ударить несильно?- Это я могу устроить.

— Дождик тут не поможет! — покачала головой пифия. —  И молнии одной маловато будет.  Геракл должен до-о-олго страдать, до-о-лго терпеть всяческие унижения. Отдайте-ка его в рабство  царю Эврисфею.

— Моего любимого сына в рабство отдать?! Да еще этому Эврисфею, трусливому  и подлому!!?? — возмущается Зевс.

—  Не понимаешь ты  глубокого смысла!- медленно поднимает вечная пифия свой указательный палец,- Это хорошо, что царь такой подлый и ничтожный-  Гераклу будет вдвойне обидно. А чем обиднее, тем лучше для очищения.

— И это всё? — тихо спрашивает уже смирившийся царь всех богов.

— Нет, не всё! — строго хмурится пифия. — Скажи-ка мне, сколько Геракл совершил Ужасных Проступков?

—  Примерно двенадцать.

— Ну тогда должен он по приказу Эврисфея совершить двенадцать Великих Подвигов. Совершит — считай, вам, богам, повезло. Будет он готов сразиться с гигантами, а если хоть с одним подвигом оплошает, то и вам не поможет. Но только имей в виду, подвиги эти должны быть по-настоящему Великие. Такие, чтобы кроме Геракла их никто больше не мог совершить, ни один человек на свете.

— Я  буду помогать ему! — бьет себя в божественную грудь великий Зевс.

— Ни в коем случае! — качает головой вечная старуха. — Если поможешь, то подвиг ему не засчитается. Все поединки должны быть честными. Если враг один, то и Геракл тоже пусть один будет. И чтоб никакого вмешательства высших сил!

 

Немедленно позвал Зевс своего сына, бога Аполлона, и поручил ему передать Гераклу волю богов.

Явился Аполлон и  Эврисфею.

— С сегодняшнего дня, — говорит, — Геракл — твой раб. Должен ты подыскивать ему задания потрудней и поручения самые опасные. А всего тяжелейших испытаний должно быть двенадцать.

Обрадовался Эврисфей. Был он хилый и очень завидовал Гераклу: «Ну, — думает, — теперь я отыграюсь!»

— Пусть боги не беспокоятся, — ответил он Аполлону. — Уж я постараюсь, такие задания придумаю, Геракл ни за что не справится. Сядет в лужу, и мне будет очень приятно.

Вот так Геракл и стал рабом царя Микен Эврисфея.

 

 

ПЕРВЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Первое испытание для Геракла Эврисфей подыскивал с особым старанием. И наконец нашёл подходящее. Приказал он Гераклу убить Немейского льва. Этот лев был чудовищно большим, злым, к тому же он был людоедом. Жил Немейский лев в окрестностях города Немей, и все эти окрестности он полностью опустошил. Поел там всё живое. А кого не съел, те убежали.

Вот такого ужасного льва должен был убить Геракл.

Эврисфей, конечно, надеялся, что лев сам съест Геракла, и ждал приятных сообщений с поля боя. От специальных гонцов- стремительных вестников, которые должны были сообщать ему обо всех перепетиях и подробностях.

А Зевс у себя на Олимпе болел за Геракла. Очень переживал. Ведь Немейский лев действительно считался непобедимым.

Геракл тем временем приходит в окрестности Немейские и слышит ужасающее рычание. Это рычание было настолько ужасным, что многие люди умирали на месте, только услышав его. Самые же смелые падали и теряли сознание. А что же Геракл? Упал? Потерял сознание? Умер?.. Нет, спокойно идёт дальше.

— Пока всё нормально! —  одобрительно кивает великий Зевс, глядя на землю с Олимпа.

Но вот показался и сам Немейский лев. Хватается Бог за сердце. Он, конечно, знал, что лев огромный, но что такой огромный,  не знал.

—  А Эврисфей, тем временем,  допрашивает  гонца:

 — Съел уже?

— Нет, — отвечает гонец. —  Ещё только приближается, но пасть уже открыл.

— А зубы у него достаточно большие? — волнуется заинтересованный царь.
— Больше чем достаточно! — успокаивает его гонец.
— А когти — крепкие?
— Сейчас узнаем, — хихикает верный слуга.
Между тем расстояние от льва до Геракла стремительно сокращается. Это лев несётся на героя с огромной скоростью. А Геракл стоит, держит на плече большущую палицу и спокойно смотрит на приближающуюся львиную пасть с большими зубами...
— Лев прыгнул! — докладывает Эврисфею только что примчавшийся вестник
— С какого расстояния? — интересуется взволнованный царь.
— Ровно десять с половиной метров.
— Так-так... А когти он не забыл выпустить?
— Когти выпущены. Лев приближается к Гераклу в свободном полёте. Между ними уже девять метров- сообщает следующий примчавшийся вестник.
— Прекрасно, прекрасно! — потирает руки  царь. — А что же Геракл?
— Стоит и не шелохнётся.
— Испугался! — радуется Эврисфей,- А говорили, бесстрашный, бесстрашный! Сколько там осталось?
— Семь метров!- докладывает очередной запыхавшийся гонец.

-  Шесть- сообщает следующий запыхавшийся...

-  Пять...

 - Четыре...

А тем временем на Олимпе Зевс ужасно переживает за  сына.

— Отойди в сторону! — кричит. — Спрячься за скалу!!! Пригнись пониже!

Но не слышит его Геракл, стоит как мраморный и смотрит в кровожадные львиные глаза.

Три  метра осталось... два... один... три четверти метра ... две четверти... одна... пятнадцать сантиметров ... десять... пять...  Вот смертоносные когти уже практически  вонзаются в грудь героя. Но что это? В самый последний момент палица Геракла слетает с плеча... Короткий взмах и... Хряя-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-я-ясь!!!!! Какой-то треск. Неужели палица сломалась? Нет, палица крепкая, сделана из ясеня. Это треснул львиный череп. А сам лев испускает последний вздох, рухнув к ногам героя.

— Молодец, сынок! — утирает Зевс непрошеную слезу и гордо смотрит по сторонам.

— Не может быть! — беснуется Эврисфей и колотит вестника. — Не верю! Это невозможно. Отвечай, где его острые зубы?

— Разлетелись в разные стороны! — бормочет вестник.

— А когти, где его крепкие когти?!

— Валяются на земле вместе с лапами, — честно сообщает гонец.

— Ах так, ну погоди, герой Эллады, я тебе устрою второе испытание и обязательно добьюсь твоей гибели! — кричит Эврисфей и погрозив кому-то наверху кулаком, убегает.

Вот примерно так Геракл совершил свой первый великий подвиг. Впереди было ещё одиннадцать.

 

 

ВТОРОЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Недалеко от города Лерна в большом болоте жила гидра. Это было чудовище с телом змеи и девятью головами дракона. Лернейская гидра никого не боялась и безнаказанно пожирала стада овец вместе с пастухами. Вот эту гидру Эврисфей и поручил убить  Гераклу.

Тот, не мешкая,  сразу отправился исполнять приказ. А коварный Эврисфей стоял, смотрел ему вслед и думал: "С гидрой Гераклу не справиться! У льва была одна пасть, а у гидры — целых  девять!  Но главное, у нее есть один тайный секрет. Я-то его знаю, а Геракл — нет. Представляю, как он удивится, когда начнётся сражение. Но будет уже слишком поздно».

А Геракл тем временем идёт по горам, по долинам и уже приближается к тому самому лернейскому болоту. А рядом с ним — Иолай, сын Ификла, который совершенно случайно остался жив в тот роковой день, когда помутился рассудок нашего героя.

Внимательно наблюдает за ними Зевс со своего Олимпа. Он тоже знает про тайный секрет Лернейской гидры и понимает, как тяжело придётся Гераклу. Запросто может погибнуть герой Эллады в этом поединке.

А Геракл уже стоит на краю болота и видит пещеру на другой стороне. Там, в пещере,  отдыхает смертоносная гидра со своими головами.

— Дорогой дядя Геракл, — говорит вдруг Иолай. — А хочешь, я помогу тебе совершить этот подвиг?

— Ни в коем случае! — качает головой Геракл. — Поединок должен быть честным. Один на один. Иначе получится какой-то позор, а не подвиг.

С этими словами начинает Геракл пускать свои меткие стрелы прямо в пещеру. Стрелы непростые — раскалённые. Втыкаются они в холодное тело гидры. Мешают отдыхать.

Разъярилось чудовище, вылезло из пещеры, в болото бухнулось, а потом перед Гераклом выскочило. Головами размахивает, вот-вот укусит, да не один раз, а сразу девять!

Размахнулся тогда Геракл своей палицей и давай головы сшибать: одну, вторую, третью...

А  Эврисфей, сидя у окна, томится в ожидании. Спрашивает быстроногого вестника:

— Ну как там?

— Сшибает головы.

— Сшибает? Очень хорошо. Ему же хуже будет!!!

А Геракл уже шестую голову сшиб. Седьмую сшибает... Восьмую... Девятую... Все? Смотрит герой, а у гидры голов меньше не стало, наоборот, теперь их больше, чем раньше.

Это потому, что на месте одной срубленной две новые мгновенно вырастают. Вот какой у гидры есть тайный секрет, неизвестный великому богатырю.

— Сколько у неё теперь голов? — интересуется Эврисфей.

— Восемнадцать! — услужливо отвечает вестник.

А Геракл всё сшибает и сшибает. А головы всё вырастают и вырастают.

— Сколько? — кричит Эврисфей.

— Двадцать четыре!..

— Сколько?!

— Тридцать шесть!..

— Сколько?!

— Сорок восемь!!!

А Геракл сшибает и сшибает. Что же делать? Останавливаться нельзя: сразу все головы набросятся со своими пастями. Но не останавливаться тоже нельзя, потому что чем больше сшибаешь, тем больше вырастает. Получается заколдованный круг. Выхода нет. Хотя, конечно, есть, только не знает о нём Геракл.  Пока не знает.

Эврисфей же сияет от счастья, в ладоши хлопает, по лужайке прыгает и спрашивает, спрашивает:

— Сколько?

— Пятьдесят шесть!

— Сколько?

— Сто двадцать восемь...

— А как там наш герой?

— Устал, шатается, еле палицу поднимает.

—  Так ему и надо. А то возомнил о себе!  Ну ничего, когда гидра его сожрёт,  все поймут, что по-настоящему великий человек — Я, а никакой не Геракл.

А  Гераклу и впрямь тяжело приходится. Он из последних сил сдерживает наступление огромного колличества  непрерывно отрастающих голов...

А Зевс на Олимпе еле сдерживает самого себя- так хочется ему поразить Лернейскую гидру могучим элетрическим разрядом. Неужели, Геракл сам не справится?  С досады запустил царь богов молнию в ближайшую рощу, загорелось дерево оливковое.

Глянул наш герой на огонь и пришла ему в голову мысль: «Прижигать надо!!! То место, с которого голова слетела. Тогда не будут новые отрастать».

Догадаться-то он догадался, да кто прижигать будет? Ему же палицей махать надо. Попробуй остановись! Голов-то уже двести сорок. И каждая наровит от Геракла что-нибудь откусить. Абсолютно безвыходное положение!

И вдруг  почувствовал Геракл сильную боль в лодыжке. Оглянулся  и увидел, что гигантский, чудовищный рак вцепился ему в ногу. Этот рак был приятелем гидры и решил помочь своей подруге.

— Ах вы так?! — воскликнул Геракл. — Вдвоём на одного?! Ну, погодите. Эй, Иолай, ты где?!

— Я здесь! — отвечает Иолай из леса.

— Чем занимаешься?

— Грибы собираю.

— Не время грибы собирать, лучше помоги мне.

— Ты ж говорил — нельзя.

— Это раньше нельзя было, а теперь ситуация изменилась. Теперь их двое и нас двое. Хватай-ка горящие ветки и прижигай там, откуда головы слетели.

— Это я с удовольствием! — радостно отвечает Иолай и начинает прижигать.

А Эврисфей тем временем опять интересуется, сколько теперь голов у Лернейской гидры.

— Сто восемьдесят! — отвечают быстроногие вестники.

— Как это сто восемьдесят? Только что двести сорок было!

— А теперь сто двадцать...

-    А теперь девяносто...

-    А теперь сорок восемь...

— Не верю! — завизжал Эврисфей. — Это какая-то чудовищная ошибка!

Но не было тут никакой ошибки. Просто Геракл быстро головы сшибает, а Иолай быстро шеи прижигает. Вот и не отрастают головы, только шеи торчат в разные стороны.

— Восемь осталось, — докладывают вестники Эврисфею.

— Шесть...

-   Четыре...

 -  Две...

-   Одна...

— Всё! — говорит Геракл и вытирает пот со лба. — Конец гидре.

— Хорошо сшибал! — восхищается Иолай.

— Хорошо прижигал! — отдаёт ему должное Геракл.

Вот так он гидру и победил. Потом разрезал её желчный пузырь и пропитал свои стрелы смертоносной желчью, лучше всякого яда оказалась!

Эврисфей, как только узнал про ужасный конец Лернейской гидры, сразу  лёг в постель и стал думать под одеялом, какое такое дать задание Гераклу, чтобы тот наверняка не справился и опозорил свое знаменитое имя.

А Зевс по случаю победы Геракла над гидрой  пир у себя на Олимпе закатил! Три дня, три ночи гром гремел и молнии сверкали. Просто так, вместо салюта.

 

 

ТРЕТИЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Долго ждал Эврисфей подходящего случая и наконец дождался. Появились в окрестностях тихого городка Стимфала странные птицы. Невероятно агрессивные. Они нападали на животных, на людей, разрывали их своими медными когтями и клювами. А перья у них были из твёрдой бронзы. И любая стрела от этих перьев отскакивала, так что сбить их было невозможно. Зато сами птицы могли кого угодно поранить своими хорошо отточенными перьями. Они сбрасывали их сверху точно в цель: кому в грудь,  кому в голову. Бедные жители Стимфала сидели в своих домах и даже не гуляли. Никто не знал, что делать с этими странными, жестокими птицами. Рассказали про них Эврисфею. Как же он обрадовался!

— А много там этих птиц? — спрашивает.

— Целая  туча! — отвечают.

— Ну наконец-то нашлось подходящее испытание для Геракла! Я надеюсь, эти птички разорвут великого героя на мелкие кусочки. И все наконец-то забудут про Геракла, а помнить будут только про меня.

В общем, поручил он Гераклу перебить Стимфалийских птиц. Ни один человек в мире не решился бы подойти близко к тому лесу, где гнездились страшные птицы. А Геракл не только подошёл, но и шум поднял.

Стоит у края леса и бьёт со всей силы в медный гонг. Даже у Зевса на Олимпе уши заложило. А птицы-то как всполошились! Все-все-все поднялись над лесом и давай свои острые перья в Геракла метать. Но не вонзаются перья в тело героя. А всё потому, что напрягает мышцы Геракл. И становятся они твёрдыми как камень. И отлетают от них бронзовые перья с острыми наконечниками.

Смотрит Зевс на град стрел, что обрушился на его сына, и думает: «У кого в мире ещё есть такие мышцы?»

А царь Эврисфей посылает гонцов-вестников разведать и доложить, сколько перьев в Гераклову грудь вонзилось, сколько в спину, сколько в голову.

— Нисколько! — отвечают быстроногие вестники.

— Неужели промахиваются? — удивился царь.

— Нет, стреляют метко!

— Ну, тогда, значит, перья тупые!

— А вот сами поглядите, — отвечают вестники и протягивают ему перо бронзовое, с места битвы поднятое.

Потрогал Эврисфей кончик пера и сразу палец уколол. Кровь пошла. И упал царь в глубокий обморок.

А Геракл всё стоит под градом перьев и всё не расслабляется. Нельзя расслабляться. Иначе проникнут острые наконечники в сердце и в лёгкие, в печень и в селезёнку, погубят могучий организм. Вот и стоят стеной на пути смертоносных перьев каменные мышцы великого атлета. День стоят, два, три... И ночью не расслабляется Геракл.

— Кто ещё в мире может выдержать такое нечеловеческое напряжение всех мышц? —  спрашивает, сидя на Олимпе, Зевс и сам же себе отвечает: — Никто!

Три дня и три ночи лежал Эврисфей в глубоком обмороке. Наконец поднялся и спрашивает:

— Ну как там дела?

— Всё по-прежнему, — отвечают.

— Да когда же он расслабит свои феноменальные мускулы?! — кричит Эврисфей истошным голосом. — Когда кончатся наконец его бесконечные силы?

Но не кончаются силы у Геракла. А вот перья у птиц заканчиваются. И немудрено. Три дня и три ночи метали они собственные перья в нашего героя. Совсем голые остались. Тут Геракл и поднял свою крепкую голову.

— Теперь моя очередь, — говорит, — стрелы пускать.

Натянул свой лук и давай стрелять. Ни одна стрела мимо не летит, каждая пронзает хотя бы одну Стимфалийскую птицу, а иная сразу двух пронзает. Нету больше у жестоких птиц бронзовой защиты, всю растеряли. И разят их Геракловы стрелы, и падают они на землю. Многие попадали, а остальные в Африку убежали. Летать они больше не могли: без перьев летать невозможно. Стали по Африке бегать и постепенно превратились в страусов, больших, но совершенно безобидных птиц.

Вот так Геракл совершил свой третий подвиг. И подвиг этот был по-настоящему великий, опасный и удивительный.

 

 

ЧЕТВЕРТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Опять пришла пора Эврисфею голову ломать, думать, какое поручение дать великому герою, чтобы он наконец оплошал и опозорился. Думал, думал и придумал. «Мышцы-то у Геракла крепкие, а вот умеет ли он бегать? Пускай догонит знаменитую Керинейскую лань, ту самую, которую ещё никто не смог догнать. Бегает она быстро, ускользает запросто. И усталости не знает». Позвал Геракла, дал ему поручение:

— Только смотри, — говорит, — чтобы доставил мне эту лань в целости и сохранности. Не вздумай ранить её своей стрелой. Если замечу хоть одно маленькое ранение, я тебе этот подвиг не засчитаю!

И погнался Геракл за Керинейской ланью. Она через горы несётся, и Геракл за ней. Она в ущелье прыгает, и Геракл следом. Она через пропасть перескакивает, Геракл тоже. И реки вслед за ней переплывает, и по равнине бежит. Целый год уже преследует Геракл удивительную лань. Отставать — не отстаёт, но и не догоняет.

Эврисфей доволен.

— Пусть побегает, — говорит. — Ещё один годик. А потом ещё три... А потом ещё десять! Растяпа! Ха-ха-ха!!! — заливается.

А Зевс, наоборот, грустно качает головой:

— Если так и дальше пойдёт, не успеет Геракл совершить остальные подвиги до решающей битвы с гигантами. Ведь осталось до неё лет десять — пятнадцать, не больше.

А Геракл всё бежит, всё догоняет. Доскакала Керинейская лань до крайнего севера, повернула обратно и мчится теперь в южном направлении. Тяжело дышит Геракл, но не сдаётся. Любой другой на его месте давно бы уже упал и умер от разрыва сердца. Но крепкое сердце у Геракла, стучит, не разрывается! И ноги крепкие. У другого давно бы уже отнялись, а у Геракла шевелятся. Три года бежал Геракл за  Керинейской ланью, а потом подумал: «Так я её никогда не поймаю!»- и остановился.

Как раз в это самое время устроил Эврисфей для своих друзей большой пир, посвящённый великому позору великого героя Древней Греции. Поднял  чашу с вином и говорит собравшимся:

— Геракл-то наш не может поймать какую-то лань! Думаю, что он и свинью-то не поймает! Ха! Ха-ха! И черепаху не догонит!!! Ха-ха-ха! И от улитки отстанет! Ха-ха-ха!

И все гости тоже смеются над Гераклом.

А самому Гераклу не до смеха. Натянул он свой лук и стоит, прицеливается. А  впереди — лань скачет во всю прыть, с каждым шагом всё дальше, дальше... Мелькают копыта: передние — задние, правые — левые... Нельзя ранить стрелой быстроногую лань. Понимает Геракл: в копыто нужно попасть.

Догадался Зевс о том, что задумал Геракл. Отец сына всегда поймёт. Но только сомневается  бессмертный метатель молний можно ли попасть  в такое маленькое копыто, да ещё когда это копыто скачет вовсю? Тут любой может промахнуться, даже Он Сам!

Нет времени для сомнений у Геракла, отпускает он тетиву, и летит стрела за ланью быстроногой. А лань ещё быстрей поскакала, почуяла опасность. Но стрела её всё равно догоняет. На то она и стрела. Теперь самое главное, чтобы попала она в копыто, а не куда-нибудь в голову.

Затаил Отец Олимпийский дыхание: попадёт — не попадёт? Попадёт — не попадёт?!

— Попа-а-а-а-а-а-а-а-а-ал!!!

Задрожал Олимп: это Зевс танцует победный танец, радуется, как ребёнок, необыкновенно точному выстрелу.

Ударила стрела по копыту, по заднему левому, сбился шаг. Спотыкается Керинейская лань. И падает. А Геракл тут как тут. Хвать её — и на плечи.

Пирует Эврисфей: вино пьёт, мясо ест, болтает с друзьями о Геракле: мол, и медлительный он, и неповоротливый, и прыгать  не умеет в высоту. Вдруг открывается дверь и входит Геракл.

— Вот, — говорит, — принёс вам Керинейскую лань, целую-невредимую, как договаривались.

— Да та ли это лань? — недоверчиво щурится Эврисфей. — Может, она обыкновенная косуля, а никакая не Керинейская.

— Керинейская, Керинейская! — добродушно кивает Геракл.

— А я не верю! — упрямится царь. — Ну-ка отпусти её, посмотрим, какая она Керинейская.

— Посмотрим, посмотрим! — закричали гости.

А Геракл им:

— Как хотите! — и отпустил.

Лань, конечно, поскакала, гости её ловить стали, да куда там... Никому не далась.

— Ловите её! — закричал Эврисфей своим слугам. Но и слуги не смогли поймать удивительную лань. Перемахнула она через ограду и ускакала на волю.

— Да, — почесал голову Эврисфей. — Похоже, это была та самая неуловимая лань. По прозвищу Керинейская.

Вот так Геракл совершил свой четвёртый подвиг. И длился этот подвиг целых три года!

 

 

ПЯТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Недолго отдыхал Геракл после охоты на Керинейскую лань. Эврисфей быстро подыскал ему следующее опасное задание. На этот раз Геракл должен был принести царю Эриманфского кабана. Этот кабан, обладавший чудовищной силой, жил на горе Эриманфа. Был он очень тяжёлый и в гневе так сильно топал ногами, что земля тряслась вокруг него. И никто не мог удержаться на ногах!

«С таким кабаном Гераклу не справиться! — думал Эврисфей. — А если всё-таки ему случайно повезёт и он убьёт кабана, то не сможет его поднять! А если поднимет и понесёт, то обязательно надорвётся. Тогда все поймут, что он не настоящий герой, а жалкий выскочка. Не то что я!»

И пока он так думал, Геракл шёл к горе Эриманфа. А по дороге завернул к кентаврам чтобы навестить мудрого Фола. Кентавр страшно обрадовался и приготовил для нашего героя  ужин.

Вот сидят они перед очагом, ужинают, разговаривают о жизни.

— Есть у меня для тебя, дорогой Геракл, замечательное вино, — говорит Фол и достаёт небольшую амфору. Открывает её, и дивный аромат разливается вокруг.

Это благоухание слышат не только Геракл и мудрый кентавр, но и другие кентавры, не такие мудрые, но гордые.

— Как же так? — возмущаются они. — Это уникальное вино — наша кентаврская гордость. Мы хранили эту амфору триста лет, ждали подходящего, торжественного момента, чтобы её открыть и насладиться вкусом дивного напитка. А наш  выживший из ума Фол угощает им какого-то двуногого Геракла. Нет, мы не можем этого допустить! Сейчас же пойдём и хорошенько их отдубасим!

Если бы они знали, с кем связываются...

Не испугался их Геракл, быстро вскочил со своего ложа и стал бросать в нападающих кентавров горящие головни. Разбежались кентавры. Тут бы Гераклу и остановиться. Ведь кентавры были хоть и глупые, хоть и гордые, хоть и заносчивые, а всё-таки безобидные, в сущности, четвероногие. Но не остановился Геракл. Из-за Геры. Опять наслала на его голову ужасный гнев. Схватил свой лук герой Эллады и стал поражать кентавров ядовитыми стрелами. Те в пещеру забежали. Геракл за ними. Ярость застилает ему глаза, рука натягивает тетиву, отпускает... Летит стрела, летит... и попадает в колено кентавру. Но не простой это кентавр. Это замечательный, добрый и мудрый Хирон, старый друг Геракла. Он нянчил его в колыбели. Был ему вместо дедушки. Опомнился герой Эллады.

— Что же я наделал? — кричит. — Ведь стрела отравлена ядом Лернейской гидры и рана от неё смертельна!

Заплакал Геракл, хоть и был мужественным человеком, заплакали и остальные кентавры. Вот как все обернулось.

В глубокой печали Геракл покинул умирающего Хирона и вскоре достиг горы Эриманфа. Там его уже ждал  разъярённый кабан.

Стоит, смотрит на Геракла и топает ногами. Да так, что происходит настоящее землетрясение! Приложил Эврисфей своё бледное ухо к земле.

— Слышу, — говорит, — страшный топот кабана и не завидую Гераклу. Наверное, уже свалился с ног и молит о пощаде.

Услышал чудовищный топот и Зевс на заоблачном Олимпе, проснулся от сладкого сна, глянул вниз и обомлел.

— Неужели бывают на свете подобные кабаны?! — удивляется. —  Он же  тяжелее Геракла в тридцать три раза. А может даже-  в сорок четыре!  И топает так, что даже Олимп сотрясается, не говоря уж об остальной Древней Греции. И всё-таки зря он старается, мой сын крепко стоит на ногах!

И действительно, Геракл даже не шатается. А земля вокруг ходуном ходит, все животные древнегреческие в панике, один Геракл спокоен, невозмутим и весел.

Понял кабан, что не сбить ему героя с ног своим землетрясением, повернулся и в гору побежал. Геракл за ним. Всё выше, выше забирается... А на самой вершине горы лежал снег. Огромная снежная шапка. И эта шапка начинает трястись. Потому что вся гора трясётся. Из-за топота чудовищного кабана.

— Осторожно, в горах высокая лавиноопасно-о-о-сть! —  закричал Громовержец с Олимпа, но было уже поздно. Срывается снежная шапка, превращается в смертоносную лавину и погребает под собой кабана и Геракла.

— Ура-а-а-а-а! — орёт Эврисфей. — Наконец-то я избавился от этого героя Эллады. И сам стал  героем! В точности исполнил я волю богов. Подыскал  Гераклу подходящее задание. И  теперь нету  Геракла. А я — есть!!!

Тут прибегает вестник и говорит:

— Ой, а там, под снегом, что-то шевелится.

— Ну что может шевелиться под таким огромным слоем снега, высотой в два трёхэтажных дворца? — сердится Эврисфей.

— Не знаю, — пожимает плечами вестник. — Но только шевеление довольно сильное- там на горе Эриманфа.

А на горе Олимп царят печаль и уныние. В этот трагический день, когда погиб сын великого Зевса, а вместе с ним погибли и все надежды царя богов на лучшее будущее, запретил он своим олимпийцам смеяться и шутить, петь и танцевать, пить вино и играть на музыкальных инструментах.

А к Эврисфею, тем временем, подбегает еще один вестник, докладывает:
- Из-под снега показалась кабанья голова!
Спустя полминуты очередной гонец спешит сообщить важную новость:
— Кабана видно уже целиком!
— Ай да парнокопытный! — восхищается Эврисфей. — Сам из-под лавины выбрался.
— Не сам, — поправляет царя следующий вестник. — Это Геракл несёт его на своих могучих плечах.
Вмиг рухнуло всё счастье Эврисфеево.
— Какой же он негодяй! — кричит в отчаяньи царь Микен. — Мы его только что похоронили, а он, оказывается, живой, да ещё кабана тащит.
— Какой же я дурак! — кричит счастливый Зевс. — Сына своего похоронил, а он, оказывается, живой, да ещё кабана тащит.

И горько плачет царь Микен, а царь богов приказывает олимпийцам весело смеяться и шутить, петь и танцевать, пить вино и играть на музыкальных инструментах. Ибо жив Геракл, а значит, жива и надежда  на лучшую участь для греческих богов и всего человечества!

Вскоре Геракл принёс Эврисфею живого Эриманфского кабана. Увидел царь чудовище издалека и от страха спрятался в большой бронзовый сосуд. Тут и закончился пятый подвиг Геракла. Довольно тяжелый оказался.

 

 

ШЕСТОЙ  ПОДВИГ   ГЕРАКЛА

 

Жил в Древней Греции один царь. Звали его Авгий. И было у него огромное стадо быков. Да не простых каких-нибудь, а великолепных и удивительных- особенно в том, что касалось их масти.

Триста быков были красные, как сидонский пурпур, другие триста были синие, как шихманская бирюза, а последние триста быков были белее белых лебедей. Любимый же бык Авгия сиял необыкновенной красотой, будучи  абсолютно золотым.

Все эти быки жили на скотном дворе, который выглядел очень запущенным. Потому что двор много лет не убирали. Как-то Авгий заметил, что его уникальные бесценные  быки  стоят по колено в навозной жиже. И ему  это сразу не понравилось. Но проклятого навоза  становилось всё больше и больше.  Через год быки уже стояли в нем по самую грудь. Потом навозная жижа покрыла их спины, и, наконец, пришёл день, когда эти удивительные, нигде  в мире больше не встречающиеся животные полностью скрылись в навозной куче. Наружу торчали только их ноздри, которыми они дышали, и рога, которыми они шевелили. И уже нельзя было сказать, где тут бык красный, как сидонский пурпур, где синий, как шихманская бирюза, а где тот, что белее белого лебедя. И только золотые рога любимейшего быка Авгия всё ещё сияли необыкновенной красотой, возвышаясь над вонючей жижей.

И вскричал тогда Авгий, подняв руки к небу:

— Найдётся ли тот, кто сможет очистить мой скотный двор?!

Этот крик услышал озабоченный Эврисфей и сразу понял, что судьба преподносит ему замечательный подарок. Он поручит Гераклу очистить скотный двор царя Авгия, и тот потонет в навозе! Вот смеху-то будет. Величайший герой Древней Греции — и в навозе утонул!  А если не утонет, то будет всю жизнь лопатой вонючую жижу разгребать.  Все будут смеяться. Над ним. А меня уважать.

Так и сделал Эврисфей: поручил это неблагодарное занятие великому герою Древней Греции.

Пришёл Геракл на скотный двор, принюхался, осмотрелся вокруг и заметил, что протекают рядом две горные реки Алфей и Пиней...

— Поня-я-я-я-ятно, — пробормотал про себя великий сын Зевса и пошёл к царю Авгию.

Пришёл и говорит:

— Могу очистить твой скотный двор за один день.

— А вот и не сможешь! — отвечает ему гордый Авгий, сын Гелиоса, бога солнца.

— А вот и смогу! — стоит на своём могучий Геракл.

— Спорим?

— Спорим!

— Если сделаешь это великое дело за один день, то отдам тебе десятую часть своего великолепного стада, а если не успеешь, то всю оставшуюся жизнь проведёшь на моём скотном дворе за тяжёлой работой. С Эврисфеем я договорюсь.

Хотел Зевс крикнуть Гераклу, чтобы он не соглашался на такие несправедливые условия, но Геракл уже согласился.

— Молодец, Авгий! — похвалил царя Эврисфей. — Здорово придумал. Хоть Геракл и мой раб, но я его уступлю, лишь бы он только опозорился и не смог совершить этого подвига.

Сам Авгий тоже доволен, ведь знает он, что невозможно очистить его скотный двор за один день. Значит, он и стадо своё сохранит, и раба замечательного получит. Улыбается Авгий и протягивает Гераклу большую лопату. Мол, начинай. Но не берёт лопату Геракл. Вместо этого, говорит Авгию:

— Прикажи своим слугам, чтобы приковали они быков за рога крепкими цепями к надёжным столбам.

— Это зачем? — удивился Авгий.

— Потом сам поймёшь! — отвечает Геракл.

Пожал Авгий плечами, но всё-таки приказал. А Геракл пошёл в горы, отломил от двух скал их вершины и загородил ими обе реки. И Алфея загородил, и Пинея. И потекли реки не как раньше, а совсем по-другому. Раньше они несли свои бурные воды мимо скотного двора, а теперь понесли прямо на него. Обрушилась вода на огромную кучу навоза, устилавшую двор, смыла её за каких-нибудь полчаса. Вода бы и быков унесла на верную гибель, если б не были они прикованы к надёжным столбам.

Мощные потоки воды смыли с быков всю многолетнюю грязь, и засверкали они опять своими яркими боками: красными, как сидонский пурпур, синими, как шихманская бирюза и  белыми, белее белых лебедей.

Но ярче всех сверкал омытый чистыми горными водами любимец Авгия, золотой бык. Сам же Авгий был хмур и зол. Еще бы, жалко ему расставаться с десятой частью своего знаменитого стада, и говорит он Гераклу:

— Иди отсюда! Ничего не получишь.

— Ну и ладно! — добродушно отвечает Геракл.

Пошёл он в горы, освободил русла рек, и потекли они как прежде. И Алфей и Пиней. После этого Геракл вернулся к Эврисфею.

Авгий думал, что правильно сделал, нарушив своё слово, но он ошибался. Через несколько лет, уже освободившись от службы у Эврисфея, Геракл проходил мимо Элиды, царства Авгия. Тут, как это и раньше уже случалось, налетел на него великий гнев, посланный богиней Герой, вспомнил он старую обиду, напал на дворец Авгия. Убил  самого Авгия и всех его  быков. Потом на время опомнился и принёс быков в жертву олимпийским богам. Им жертва очень понравилась, и они посоветовали Гераклу учредить на этом месте Олимпийские игры. Что Геракл и сделал. Так на месте скотного двора появился первый в мире олимпийский стадион имени Зевса.

 

 

СЕДЬМОЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

До сих пор все поручения Эврисфея Геракл выполнял на земле Древней Греции. А седьмой подвиг он совершил на острове Крит.

Вот она Греция. Вот остров Крит. А между ними кусочек  моря. Эгейского.

Нужно Гераклу добраться до острова, укротить Критского быка и привести его в Микены. Не зря Эврисфей дал ему это задание. Ведь ростом Критский бык превышал  двухэтажный дом. А главное, он был бешеный- и стал таким  неспроста. Дело в том, что этого невероятного быка послал царю Крита Миносу колебатель земли бог Посейдон. Он хотел, чтобы Минос принёс быка ему в жертву. Но Миносу жалко было терять такого потрясающего быка, и он схитрил. Принёс в жертву Посейдону другого быка, плохонького. Посейдон, конечно, обнаружил подмену и в отместку наслал на свой подарок бешенство. С этого дня жизнь на благословенном острове Крите превратилась в  ад. Гигантский бешеный бык бегал по острову и сметал всё на своём пути.

И вот у него на пути вырастает Геракл. Удивился бык. Никто ещё так спокойно не стоял  на его пути. Бык подошёл и с интересом обнюхал смельчака. И вдруг чувствует, что смельчак уже сидит на его спине и держит  за рога. От этого бешеный бык пришёл в максимальное бешенство. Он стал неистово брыкаться, вертеться и скакать, стремясь сбросить с себя непрошеного ездока. Ни один смертный  не осмеливался сесть верхом на Критского быка. Все понимали, что это означает мгновенную смерть. Но Геракл всё ещё живой. Бык брыкается так, что усидеть невозможно. А Геракл  сидит. Уже целый час... Уже целых два часа...

С интересом наблюдают олимпийские боги из своего жилища за поединком великого мужества и великого бешенства. Кто кого? Особенно внимательно Зевс наблюдает. Как никак решается судьба цивилизации. Посейдон тоже  смотрит вниз и с удивлением покачивает головой. Он-то знает силу Критского быка. Сам его сотворил, и бешенство на него сам наслал. Не может смертный усидеть на таком быке дольше чем одно мгновение, а Геракл уже три часа сидит... Уже четыре... И даже пять... Чудо!

А к Эврисфею один за другим гонцы подбегают, докладывают обстановку. Радостно потирает руки незадачливый царь, говорит своим сотрапезникам:

— Всё, конец Гераклу. На этот раз не выпутается. Сбросит его бык, обязательно сбросит. Продержится герой ещё полчасика и слетит, а бык его копытами, копытами... И на рога...

Хотел даже Эврисфей с кем-нибудь поспорить насчёт того, что не усидит Геракл до вечера, но потом испугался проиграть и поспорил сам с собой. На всё своё царство. И проиграл.

Наступила ночь, но не  уснул бешеный бык, продолжает брыкаться. Геракл тоже не спит, держится. С уважением смотрят на героя сверху олимпийские боги. Каждый думает: «А я бы смог продержаться на его месте хотя бы минуточку?»

Только Зевс о себе не думает. Думает о сыне. Сколько ему ещё трястись на спине у чудовищного быка, неизвестно.

Тридцать дней и ночей бесновался бык. Тридцать дней и ночей держался на нём Геракл. Даже во сне не терял бдительности и не сваливался на землю.

А Боги всё смотрели- то на быка, то на Геракла- и всё думали: «Кто первый рухнет?»

Рухнул бык. Уснул моментально. А когда проснулся, стал тихий и покладистый. Геракла слушается, как старая кобыла своего любимого хозяина.

Наш герой хотел вместе с быком на корабль погрузиться и отплыть в Грецию, но капитаны кораблей отказались брать на борт  огромное бешеное животное. И тогда Геракл направил быка прямо в морскую пучину. А ведь вся Древняя Греция знала, что  быки  не умеют плавать, особенно, в морской воде.  Вестники Эврисфея вскоре доложили царю о том, что Бык и сидящий на нем Геракл бесследно исчезли в морской пучине.

 Откуда им было знать, что повелитель моря Посейдон, восхищённый мужеством и ловкостью Геракла, решил подарить Критскому Быку способность плыть легко и красиво. Так он и плывёт, рассекая волны, постепенно приближаясь к древнегреческому берегу.

А в Микенах Эврисфей  третий день празднует  благополучную гибель героя в морских глубинах.. Он пьёт прекрасное вино, ест замечательное мясо и вдруг слышит голос Геракла со двора:

— Выгляни в окошко, Эврисфей! Посмотри, кого я тебе привёл!

От неожиданности кусок мяса застревает в горле царя, и он начинает задыхаться. Все гости в ужасе размахивают руками. Никто не знает, что делать. Ещё секунда, и Эврисфей погибнет. Но вбегает Геракл и точным, сильным ударом по спине выбивает застрявший кусок из горла. Царь Микен спасён. Широко открытыми глазами смотрит он на своего спасителя. Нет никаких сомнений: Геракл жив! А во дворе бьёт копытами бешеный Критский бык.

Эврисфей побоялся оставить быка Посейдона в своём стаде и отпустил его на волю. Теперь на спине быка уже никто не сидел. Бык почуял свободу и вспомнил о своём бешенстве. Ураганом понёсся он через всю Древнюю Грецию на север и наконец прибежал в Аттику, на Марафонское поле. Там его убил афинский герой Тесей.

 

 

ВОСЬМОЙ   ПОДВИГ   ГЕРАКЛА

 

После укрощения Критского быка Эврисфей направил Геракла во Фракию к царю Диомеду. За его конями.

— Он тебе этих коней с радостью отдаст! — пообещал коварный Эврисфей благородному Гераклу. — Они такие пугливые, от них никакого толку! Этот подвиг будет самым лёгким и приятным в твоей жизни.

Хотел Зевс тут же поразить Эврисфея своей молнией, но сдержался. Хотя это было нелегко. Ведь лживый царь всё наврал Гераклу.

Во-первых, Диомед очень дорожил своими необычайно красивыми конями и не собирался их никому отдавать. Во-вторых, кони были ужасно свирепые  и ели  только человеческое мясо! Поэтому их держали прикованными к стойлам, а кормили чужеземцами - всеми, кто оказывался во Фракии- по делам, или из любопытства. 

Вот какая страшная опасность подстерегает ни о чём не подозревающего Геракла  в этой чужой негостеприимной стране.

А пока он только плывёт на корабле  мимо города Феры. В этом городе живёт и царствует друг Геракла Адмет.

«Навещу-ка я своего друга, — думает Геракл. — У Адмета всегда весело и приятно отдыхать».

А в это время во дворце Адмета нету никакой радости, а только одно горе. Дело в том, что вот-вот должна умереть его любимая жена Алкестида. Некогда богини судьбы, великие мойры, открыли Адмету страшную тайну. Они назвали ему день и час его смерти и сказали, что он может остаться жить, если в последний час перед смертью кто-нибудь согласится сойти вместо него в мрачное царство Аида.

И вот этот день и час настал. Никто не захотел сойти в царство мёртвых вместо Адмета. Только его прекрасная молодая жена согласилась. Адмет уговаривал её отказаться от этой затеи, но она стояла на своём.

— Я не смогу жить без тебя! — кричит несчастный Адмет.

— Это я не смогу жить без тебя! — тихо отвечает бледная Алкестида.

Никакая сила на свете не может заставить её изменить своё решение. Она умирает...

Вот и последнее дыхание отлетает с губ прелестной молодой женщины. Всё кончено. Скоро получит страшный, отвратительный бог смерти Танат свою добычу. Он уже приближается к заднему крыльцу.

А с другой стороны входит в ворота Геракл.

— Здравствуй, дружище Адмет! Давно не виделись!

Обнимает Адмет Геракла и виду не подаёт, что у него огромное горе.

«Пусть, — думает он, — Геракл отдыхает и веселится, не нужно ему рассказывать о наших печалях».

Приказал он слугам устроить для Геракла весёлый пир, а сам пошёл хоронить любимую супругу.

Сидит Геракл, весело пирует. Пьёт вино, поёт песни. И вдруг замечает, что слуги какие-то скучные.

— Эй, ребята, — говорит Геракл, — вы что грустите? А ну-ка рассказывайте, что случилось.

Слуги ему всё рассказали. Хоть Адмет им и запретил.

— Какой же я невнимательный человек! — сокрушается Геракл. — У моего друга такое большое горе, а я пью вино и веселюсь как дурак. Бедный Адмет! Представляю себе, как он страдает. А всё из-за этого Бога Смерти. Ну погоди, Танат!

Прибежал Геракл к гробнице и стал ждать. А у гробницы стояла чаша с жертвенной кровью. Танат очень любил пить кровь. И всегда, перед тем как забрать умершего, прикладывался к такой чаше. А потом уже срезал прядь с головы. И уж кому срезал, тому одна дорога оставалась — в мрачный Аид. И вот слышит Геракл: летит Танат на своих чёрных крыльях. Приземлился — и к чаше. Жадно пьёт, чавкает. Напился — и к Алкестиде. Вынул меч и собрался уже прядь волос срезать. А Геракл ему:

— Не спеши! — и хвать за руку, за ту самую, в которой меч.

— Ты кто такой? — удивился Танат. — Никто ещё с момента сотворения мира не осмеливался меня за руку хватать при исполнении моих обязанностей. — А сам старается меч опустить на голову бездыханной Алкестиды. Но не уступает ему Геракл, поднимает руку Таната с мечом всё выше, а потом и вовсе заламывает её, меч отшвыривает, и начинается борьба не на жизнь, а на смерть.

— Ты меня случайно ни с кем не перепутал? — спрашивает Бог Смерти, тяжело дыша. — Ведь я тот самый Танат, меня все люди боятся и даже боги.

Схватил Геракл противника за руку, развернулся и через бедро его бросил. Больно ударяется Танат о могильные камни, встаёт, охает.

— Нет никого страшнее меня. Ты хоть это понимаешь?

Ничего не ответил Геракл, только схватил  Бога  за ногу, приподнял над головой и на камни швырнул ещё разочек.

Поднялся  Танат еле- еле:

— Дрожи от страха, смертный человек!- закричал,-  Перед тобой  Бог Смерти, всесильный и безжалостный!

А Геракл: — Ну- ну... — сказал и провел бросок через голову.  Неудачно Танат приземлился, сломал себе два ребра.

Удивляются олимпийские боги, глядя на эту борьбу. Они, бессмертные-  и то побаиваются прикасаться к  Богу Смерти, а Геракл  борется с ним и даже проводит  броски по всем правилам:  через бедро,  через плечо,  через голову...

Наконец взмолился Бог Смерти:

— Не бросай меня больше!

— Эх, жалко, что ты бессмертный, — покачал головой Геракл, —  Ладно, не буду больше бросать, но за это вернёшь Алкестиду обратно к жизни, понял?!

— П-п-понял! — кивает Танат. — С удовольствием верну к жизни эту красивую молодую женщину. Только скажи мне, как тебя зовут.

— Зовут меня Геракл.

— А, знаменитый сын Зевса! — залебезил Танат. — Как же, наслышан о твоих подвигах. — А сам бочком, бочком, попятился, захромал и взлетел кое-как. Сделал круг над лежащей Алкестидой, махнул на нее своим черным крылом и вернулось к ней то самое последнее дыхание- а с ним и сердце опять  забилось.   Поднимается из гроба Алкестида, совершенно живая и очень довольная. Ведёт её Геракл к Адмету.  И обнимает молодую жену счастливый муж, и плачет от радости. А дети от радости смеются. И начинается великий пир и великое веселье. Но нельзя Гераклу долго задерживаться, ему ещё нужно коней Диомеда Эврисфею привести. Прощается он с другом и плывёт к берегам Фракии.

 

А во Фракии всегда готовы к встрече гостей. Правда, встречают их тут  не с добром, не с радушием, а совсем наоборот.  Очень  воинственны и недружелюбны бистоны,  жители Фракии!  Каждый  мальчик в этой стране рождается  с маленьким топориком в правой руке  Мальчик растёт, и топорик растёт вместе с ним. Учится ребёнок обращаться со своим топориком: бросает его, ловит, машет им. А когда вырастает фракийский воин, то в руке у него уже не просто топорик, а смертоносное оружие, которым поражает он всех чужеземцев, перешедших через границу его родины. Вот они какие,  бойцы Фракии. Зорко стерегут  свой берег, к которому  скоро  причалит корабль Геракла.

— Только бы не проморгали! Только бы не проворонили! — волнуется Эврисфей у себя в Микенах.

— Заметили! — докладывает вестник. — Сообщили царю Диомеду.

— А что царь? Предпринял меры?

— Послал десять воинов, приказал взять Геракла живым или мёртвым.

— Лучше бы мёртвым! — вздыхает Эврисфей. — Да и не маловато ли десять воинов? Хотя бойцы знаменитые и топорики у них. Гераклу с такими ещё биться не приходилось. Но самое главное — это, конечно, внезапность. Сумеют они врасплох Геракла застать или не сумеют? Вот в чём вопрос.

Волнуется Эврисфей. И Зевс тоже волнуется. У себя на Олимпе.

И думает он о том же, о чём и царь микенский: «Застанут фракийцы Геракла врасплох или не застанут? Если нападут внезапно со всех сторон и разом свои топорики в него бросят, то тут, пожалуй, и закончатся подвиги Геракла. Останется только похоронить великого героя и вместе с ним — все надежды богов на счастливое будущее».

А сам Геракл между тем абсолютно не волнуется. Сходит с корабля, оглядывается и ждёт гостеприимной встречи.

Царь Диомед тоже не волнуется, гуляет себе по конюшне и ждёт, когда ему принесут тело Геракла. Он очень любит кормить любимых коней из своих рук человеческим мясом. Гуляет он, гуляет. Долго уже гуляет, а тело всё не несут. Вот, наконец, возвращаются знаменитые воины фракийские ,  но  с пустыми руками -  не только без тела, да еще и без топориков!

-Где же ваши топорики?- спрашивает ошарашеный Диомед.

-Геракл отобрал.- жалуются бесстрашные воины.

Посылает тогда Диомед сотню воинов навстречу Гераклу. А поразмыслив немного, посылает вслед сотне еще тысячу- на всякий пожарный, и уверенный в благополучном исходе, продолжает прогулку. Кони же  нетерпеливо стучат копытами и звенят цепями. Потому что проголодались и ждут не дождутся свежей порции человеческого мяса.

Погулял Диомед вокруг конюшни еще полчасика, смотрит, возвращается сотня воинов, все  побитые и тоже без топориков.

-Геракл отобрал?- спрашивает Диомед.

-Уж больно он сильный!- жалуются отборные воины.

Царь конечно, расстроился, что из-за Геракла  его коням приходится голодать. Но потом подумал: " С тысячей  бойцов один Геракл точно не справится! Скоро его тело принесут и мои кони наконец-то подкрепятся"

Снова продолжил Диомед непринужденную прогулку вблизи конюшни

Но гулять уже неприятно и даже небезопасно. Потому что кони свирепеют прямо на глазах. Требуют привычного корма. Рвут железные цепи, страшно храпят, разбивают копытами дубовые двери. Вот-вот вырвутся из конюшни и разбегутся в поисках пропитания.

Царь Диомед ещё полчасика погулял, а потом возмутился:

— Да что они там, с одним греком справиться не могут! —  И только он это сказал, смотрит,  бежит обратно  тысяча воинов- тех самых- и опять они без топориков, не говоря уже о теле Геракла.

-Чем же будут питаться мои непревзойденные кони?- развел руками могущественный царь Фракии.

А вместо ответа услышал громкий треск и лязг. Это кони дивной красоты сорвались с цепей и вырвались на свободу. Все воины мгновенно рассеялись по гористой местности и только царь Диомед остался стоять, где стоял. Это стоило ему жизни. Проголодавшиеся кони  сожрали царя в одно мгновение.

Но не наелись одним царём. Смотрят по сторонам и видят... Геракла. Тот как раз подходит. Заржали кони, забили копытами и поскакали на пришельца из Греции.

Вот подбегает один конь к Гераклу, хочет его куснуть. Но кулак нашего героя молнией разит коня в лоб, сбивает с копыт. Подбегает второй конь —  удар- и второй людоед падает как подкошенный. Потом падает третий, четвертый... семнадцатый... Несильно бил Геракл- так только, чтобы успокоились. Всех уложил. А потом в трюм корабля отнёс. Очухались кони уже по прибытии корабля обратно на землю Греции.

Доставил Геракл коней-людоедов Эврисфею, а тот велел выпустить их на волю. Кони убежали в горы, покрытые густым лесом, и были там растерзаны дикими зверями.

Вот так благополучно закончился восьмой подвиг Геракла, после которого слава о великом герое превзошла славу всех остальных героев Древней Греции во много-много раз.

 

 

ДЕВЯТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

После того как Геракл совершил свой знаменитый восьмой подвиг, Эврисфей крепко задумался:

— Как же так? Слава Геракла с каждым подвигом растёт и распространяется, а мне эти подвиги не приносят никакой пользы. Нужно поручить Гераклу совершить что-нибудь полезное для меня и моей семьи.

И тут подходит к Эврисфею его дочка Адмета и говорит:

— Папа, я хочу надеть пояс Ипполиты. Достань мне его, пожалуйста, и поскорее.

Эврисфей, конечно, сразу к Гераклу:

— Так, мол, и так, дочка требует пояс царицы Ипполиты. Пойди и принеси.

Но легко сказать: принеси! Ипполита не простая царица, она царица амазонок. Да и пояс у неё тоже необыкновенный. Этот пояс подарил ей бог войны Арес. Кто его носит, у того власть над всеми амазонками.

Но Геракл об этом не думает. Получил задание, и в дорогу. Далёкий путь предстоит герою. Должен он достигнуть самых дальних берегов Эвксинского Понта. Там находится страна амазонок со столицей Фемискирой. Это необычная страна. Там живут одни женщины. Они очень воинственные и сильные. Амазонки прекрасно стреляют из лука, мастерски бьются на мечах и очень далеко метают копья. А мужчин они не любят и, как увидят, сразу прогоняют из своей страны.

Долго плывёт Геракл, по пути попадает в разные переделки и затруднительные ситуации, но с честью выходит из них и наконец прибывает куда надо. Слава о подвигах сына Зевса давно уже достигла этих мест. Поэтому, когда корабль Геракла пристал к берегу, вышли амазонки со своей царицей навстречу герою. Посмотрели на Геракла и не смогли его прогнать. Такой он был могучий, красивый и привлекательный. Ипполита даже покраснела и говорит:

— Добро пожаловать в нашу гостеприимную страну. Скажи нам только, чего тебе нужно.

Не стал Геракл туману напускать, всё честно рассказал. Что прибыл он не по своей воле, а по заданию Эврисфея, который поручил ему привезти пояс Ипполиты. Должен он выполнить это задание быстро, поэтому просит Ипполиту отдать ему пояс  по доброй воле. А иначе будут неприятности, сложности и жертвы.

Не стала Ипполита спорить с прекрасным мужественным героем.

— Ладно, — говорит. — Не будем ссориться из-за какого-то пояса, — и стала его снимать.

Всё бы так и закончилось тихо-мирно, если бы не богиня Гера, самый главный враг Геракла. Притворилась она амазонкой и зашептала остальным:

— Что это мы унижаемся перед этим Гераклом? Он же мужчина, а мы амазонки. Всыпем ему по первое число и прогоним из нашей страны. Ведь ему не пояс царицы нужен, а сама царица. Я этих мужчин знаю, они всегда женщин похищают и делают их своими рабынями.

Заволновались амазонки.

— Правильно, — говорят, — убить нужно этого Геракла или хотя бы прогнать с позором.

Особенно одна амазонка разгневалась, быстрая как ветер Аэлла. Налетела на Геракла, хочет поразить его своим мечом. Но герой отбивает её меч своей палицей, да так, что меч отлетает на много километров от амазонки. Хорошо, что она выпустила меч из руки, а то бы рука тоже отлетела на много километров. Тут остальные амазонки недовольно зашумели. Были они гордые и не могли снести такого оскорбления от мужчины. Обступают они Геракла со всех сторон и собираются пронзить его тело своими мечами. Но Геракл только палицей махнул, и все мечи разом выскакивают из рук амазонок. Летят они по небу и падают в Эгейское море.

Тогда отступили амазонки, подняли свои копья и метнули их в Геракла опять же со всех сторон. Одновременно. Дождался Геракл, когда копья подлетят поближе, снова махнул палицей. Поломались копья, попадали к его ногам под крики разгневанных амазонок. Ещё дальше отступили они, достали свои луки, прицелились и выпустили по Гераклу одновременно три сотни стрел со всех сторон. Летят стрелы с огромной скоростью, приближаются к телу героя, грозят проткнуть его насквозь острыми наконечниками.

Тут даже Зевс, сидя на Олимпе, заволновался.

«Как же, — думает, — сын мой Геракл будет выходить из этого  положения? Неужели опять палицей станет размахивать?»

Заволновался и Эврисфей. Доложили ему вестники о том, что триста стрел летят в Геракла со всех сторон одновременно.

— Одновременно — это хорошо! — зашептал сам себе Эврисфей. — Наконец-то у меня появилась маа-а-а-а-а-а-аленькая надежда на то, что с Гераклом будет покончено раз и навсегда. Только бы вы, милые амазонки, не промахнулись...

И амазонки не промахнулись. Ровно триста смертельных ран появилось бы на теле Геракла, если бы он не совершил свой феноменальный прыжок. Никто, никогда, ни до, ни после Геракла не совершал такого прыжка в момент смертельной опасности. Взлетает Геракл выше своей головы, переворачивается вверх ногами и застывает  в воздухе. А в это время стрелы пронзают пространство в том самом месте, где он стоял мгновение назад. Пронзают и летят дальше. Плотным кольцом окружают амазонки героя, и поэтому стрелы поражают их самих. Стрела Аэллы поразила её подругу Протею, стрела Протеи поразила Аэллу. Антиопа ранила Меланиппу, а Меланиппа — Антиопу. Каждая амазонка получила  какое-нибудь ранение. Кто лёгкое, а кто тяжёлое. Только Ипполита осталась невредимой. И говорит она Гераклу, который, сделав сальто, уже приземлился на ноги и стоит, озираясь:

—  Бери этот пресловутый пояс и уплывай скорее. Во избежание дальнейшего кровопролития.

Не стал Геракл с ней спорить, отчалил от берега. И очень скоро доставил пояс Ипполиты дочери Эврисфея Адмете. А та на него даже не посмотрела.

— У меня, — говорит, — теперь совсем другие желания.  Это раньше я мечтала о поясе Ипполиты, а теперь мне хочется иметь сандалии из кожи слона, отделанные чистым золотом.

Тем и закончился девятый подвиг Геракла. Впереди его ждал десятый.

 

 

ДЕСЯТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Прошло некоторое время, и вот Эврисфей зовёт к себе Геракла. Но во дворец его не пускает. Боится. Сам выходит на балкон, а Геракл стоит на площади в отдалении. И говорит Эврисфей Гераклу:

— Поручаю тебе важное задание!

Геракл, конечно, ничего не слышит, потому что голос у Эврисфея слабый и тихий. Тогда один из быстроногих вестников Эврисфея бежит к Гераклу и говорит:

— Царь поручает тебе важное задание, — сказал и побежал обратно...

— Ты должен пойти на край земли... — продолжает Эврисфей.

Опять вестник бежит со словами царя к Гераклу, так они и общаются.

— На край- так на край! — добродушно соглашается Геракл. — Только скажи на какой:  северный или южный?

— На западный, — уточняет Эврисфей, — самый опасный. Туда сходит на закате с неба лучезарный бог солнца Гелиос.

— И что мне на этом краю делать? — спрашивает герой. — Захватить солнце и тебе принести?

— Что ты, что ты! — замахал руками Эврисфей. —  Оно всё здесь пожжёт и поджарит. Нет,  мне нужно не солнце, мне  коровы нужны. Есть на западном краю земли остров в океане. Там пасутся триста тридцать три коровы. Это коровы великана Гериона. Они очень ценные, красивые и удойные. Вот их ты мне и приведёшь. Но смотри, чтобы ни одной по дороге не потерял. Если хоть одна пропадёт, не засчитаю тебе подвиг.

Почесал Геракл свой мощный затылок и спрашивает:

— Как же я на этот остров переберусь, если он в океане? Где я там, на краю земли, найду подходящую лодку?

— А это уже твоё личное дело! — отрезал Эврисфей и пошёл  в баню.

А Геракл пошёл на край земли. Пешком. Долго шёл. Через пустыню, через горы и реки. Дошёл до края земли. Встал на берегу океана, смотрит: далеко-далеко, на горизонте, остров над волнами возвышается, тот самый, Эрифейя.

— Как же мне туда переправиться? — думает Геракл.

И вдруг видит — золотая колесница Гелиоса спускается с неба на край земли. А на ней сидит солнце-Гелиос, сверкает ослепительным светом и жжёт испепеляющим жаром.

Да так сильно жжёт, что терпеть невозможно. Рассердился Геракл на солнце и пустил в него свою стрелу, потом ещё одну, потом ещё...

А потом услышал громкий солнечный смех.

— Ха-ха-ха! Ой, не могу! Ну, ты, Геракл, даёшь!! Хочешь меня, Гелиоса, какой-то стрелой деревянной поразить! Ха-ха-ха! Ой, умру от смеха!

Геракл подумал, подумал и тоже засмеялся:

— Ха-ха-ха!

Долго смеялись, часа полтора, а потом успокоились и подружились.

Оба они божественного происхождения. Поэтому и смотрят друг на друга с уважением. Хотя, конечно, Гелиос — настоящий бог, а Геракл — смертный человек, но зато он бесстрашный и добродушный. Это очень нравится солнцу-Гелиосу. Он давно мечтал о таком товарище.

— Послушай, Гелиос, — говорит Геракл, слегка отвернувшись, чтобы не слепило глаза. — Как мне добраться до острова Эрифейи?

— Садись в мой золотой чёлн! — радушно предлагает солнце-Гелиос. — Я каждый вечер проплываю в нём мимо этого острова по пути  в мой золотой дворец.

— Уж больно рядом с тобой жарко! — сокрушается Геракл.

— Не бойся, я-то не поплыву. Тут, на краешке земли полежу. А ты сплавай на остров и возвращайся. Я тебе свой золотой чёлн доверяю.

— Вот спасибо! — обрадовался Геракл, смело вскочил в золотой чёлн и быстро достиг берегов Эрифейи.

Тут на него сразу налетает двуглавый пёс Орфо. Не знает, на кого прыгает, а то бы поостерёгся.

Махнул Геракл своей палицей. И стал двухголовый пес безголовым. А на пути героя уже вырастает великан Эвритион, пастух Гериона. Он охраняет замечательных коров, и если к ним кто-то подходит,  кричит: "Не пущу!"

А больше ни одного слова не знает.

Эвритион не очень высокий великан, он всего лишь в два раза выше Геракла. И тем не менее это серьёзный противник. Потому что все великаны очень сильные, яростные и не брезгуют человечиной.

Геракл ударил Эвритиона тихонечко по колену. Это у великанов  слабое место. Упал Эвритион, руки раскинул:

— Не пущу!- кричит.- Не пущу!

Но Геракл на него внимания уже не обращает. Затаив дыхание, смотрит он на коров. Такие они  красивые, стройные, величавые!

Долго любовался ими  Геракл, а потом погнал  к морю. И вдруг слышит сзади тяжёлый топот. Как будто за ним трое великанов гонятся. Оглянулся, а это один. Но какой!!! Шестиногий, шестирукий, трёхголовый и трёхтуловищный! Геракл сразу догадался, что это и есть знаменитый Герион, хозяин знаменитого стада.

Зевс тоже увидел Гериона и чуть не свалился с Олимпа от неожиданности. Уж он-то повидал за свою бессмертную жизнь много чудовищ, но такого ещё не встречал.

«Как же с ним бороться? — недоумевает главный олимпиец. — Он  тремя щитами прикрывается, три огромных копья может разом бросить в противника! Но самое ужасное — это его рост. Он в двадцать раз выше Геракла и шире в плечах».

Сообщили вестники и царю Эврисфею о громадном росте Гериона, о его многочисленных головах, туловищах. И снова затеплилась в душе Эврисфея слабая надежда: « А вдруг этот великан и впрямь уничтожит Геракла? Вот счастье-то будет!»

Громадный Герион, тем временем, собирается раздавить Геракла ногой, как букашку. Заносит  свою шестую ногу над головой нашего  героя и со всей силы топает.

— Оп!!!

Но что это? Жуткая боль пронзает гигантскую ступню великана. Это поднял Геракл над головой свой обоюдоострый меч и проколол ступню, словно иголкой.

Ревёт великан от боли, поднимает шестую ногу, дует на неё всеми тремя ртами. Вытаскивает стальную занозу, отбрасывает её в ярости. И снова за старое: топ! — пятой ногой, топ! — четвёртой.

Но Геракл начеку. Каждый раз успевает в последний момент  увернуться, отпрыгнуть, отскочить,   демонстрируя мгновенную реакцию и нечеловеческое спокойствие.. Уворачивается Геракл, а сам всё отступает, отступает к крутому морскому берегу. Под обрывом из воды камни острые торчат. Если туда упасть — смерть неминуемая.

Снова топает невероятный великан- теперь третьей ногой- да так, что земля трясется.

-Раздавил?- с надеждой спрашивает Эврисфей.

- Промахнулся! - докладывают вестники.

- Молодец, сынок- кричит Зевс со своего Олимпа,- Вправо, вправо уходи!

И еще раз топает великан- и еще раз уворачивается Геракл.

- "Ну, -думает громадный Герион — Сейчас я его или прихлопну, наконец, или с берега спихну на острые камни».

И поднимает свою первую ногу, самую сильную, толчковую.

Край обрыва уже совсем близко, прямо за спиной Геракла: шаг шагнуть — и всё, конец!  А над головой нависла огромная ступня...

— Вот-вот прихлопнет! — сообщают вестники Эврисфею. — Вот-вот!

— Побыстрее бы, — шепчет Эврисфей. — Сколько можно ждать?

— Три секунды, —  уточняют вестники. — Может быть, четыре...

— А он не увернётся? — волнуется Эврисфей.

— Некуда ему деваться, — успокаивают мнительного царя слуги, — там же обрыв смертельный.

Но всё равно волнуется Эврисфей.  Волнуется и Зевс. Отвернулся от острова и одно сам себе твердит:

— Верю в тебя, сын мой! Верю в тебя!

И вдруг слышит грохот. Топнул великан,  да так, что не выдержал край берега, обрушился- и полетел неистовый  Герион прямо на острые камни, торчащие из воды.

А где же Геракл? Вот он, висит над обрывом, зацепившись за корешок.

Доволен Зевс.

— Я и не сомневался! — говорит.

Печален Эврисфей.

— Ну совершенно не на кого рассчитывать! — жалуется.

А Геракл гонит прекрасных коров с берега на золотой чёлн и переправляет их на большую землю. Чёлн возвращает Гелиосу, а сам с коровами отправляется домой.

Трудный это путь. Не легче битвы с Герионом. Коров-то триста тридцать три. И ни одну потерять нельзя. А все любопытные, своенравные. Да и путь неблизкий. Через всю Испанию идут, через всю Францию... Италию тоже проходят. А ведь коровам нужно ещё и пастись. Целый год гнал Геракл удивительных коров, охранял их от диких зверей, от болезней и увечий. Это был настоящий подвиг, неимоверно трудный и героический. Когда  конец пути был уже близок,  богиня Гера взяла и назло Гераклу напустила на всех коров бешенство. Были коровы смирные-ласковые, а стали буйные-кусачие. И врассыпную бросились... Пришлось Гераклу побегать за ними.

И всё-таки, несмотря ни на что, пригоняет он коров ко дворцу Микенскому. Ровно триста тридцать три штуки. Пересчитал Эврисфей: все на месте. Делать нечего, засчитал подвиг... Десятый это был, один из самых продолжительных и невероятных.

 

 

ОДИННАДЦАТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

Однажды царь Эврисфей проснулся в прекрасном расположении духа.

— Ура! — закричал он своим телохранителям. — Теперь я знаю, какое задание поручить Гераклу. Ни один смертный не сможет его выполнить. А Геракл хоть и  сильный, а  все же не бессмертный. Значит, и ему этот подвиг не по зубам. Ночью мне приснилось подземное царство Аида, мрачная обитель мёртвых. Увидел я  там  и стража подземного царства, ужасного пса Кербера.

— А что, он действительно такой ужасный, как говорят? — спрашивают слуги.

— Если не верите, то пощупайте мои простыни, они совершенно мокрые. Это потому, что я, увидев Кербера во сне, моментально описался от страха. Вот какой это ужасный пёс. Вы бы ещё раньше чем я описались, если бы его увидели. Представьте себе: у него три головы с бронзовыми лбами, шею обвивают ядовитые змеи, а самое страшное оружие Кербера — хвост!!!

— Это почему же? — удивляются слуги.

— А потому, что этот хвост оканчивается... — хитро прищурился трусливый царь, глядя на слуг, — оканчивается...

— Метёлкой? — догадывается кто-то.

— Нет! — качает головой царь. — Какие ещё будут предположения?

— Молотком?.. Трезубцем?.. Ножиком?.. Крючком?.. Факелом? — наперебой кричат слуги.

— Эх вы, дураки! — радуется Эврисфей. —  Хвост Кербера оканчивается головой дракона с громадной пастью!!!

Все потрясены. Застывают, вытаращив глаза и стараются представить себе ужасного пса. А Эврисфей  показывает как настоящий артист:

— Представьте себе, Геракл, по своему обыкновению, хватает пса за шею и начинает душить, не обращая никакого внимания на хвост Кербера. А хвост тем временем загибается, и страшная драконовская пасть кусает незащищённую шею знаменитого героя. Фонтаном брызжет кровь, хрустят шейные позвонки, Геракл кричит: «А-а-а-а!!!» и наконец-то умирает!

— Здорово! — шепчут потрясённые слушатели. — Неужели так и будет?

— Будет! — Эврисфей уверен в себе. — Если, конечно, он доберётся до Кербера. В этом мрачном царстве Аида столько всяких ужасных призраков, что у Геракла запросто может случиться разрыв сердца ещё раньше. Я, например, в первый раз описался задолго до того, как увидел во сне пса- сразу ,  когда вошел в это царство мёртвых, а потом, когда в моём сне появился Кербер, я описался уже во второй раз.

— То-то мы удивляемся, — говорят слуги. — Как же можно было за один раз так сильно намочить простыни?! Ну, теперь всё встало на свои места, теперь понятно, почему они такие мокрые.

— То-то! — кивает Эврисфей. — А вы не верили. Ну ничего, я предвижу: наступит время — это будет не скоро, через тысячи лет, — школьники станут изучать историю нашей Древней Греции и прочтут об этой удивительной ночи, когда мне приснился этот потрясающий сон. Про то, что я описался, тогда уже все забудут, но школьники узнают самое главное: в эту ночь ко мне пришло настоящее озарение. Я понял, какое задание нужно поручить Гераклу, чтобы все наконец-то увидели, какой он ничтожный и мелкий человек. По сравнению со мной.

И вот уже вестник от Эврисфея бежит к Гераклу и передаёт ему приказание царя:

— Ты должен спуститься в мрачное царство Аида и привести оттуда ужасного пса Кербера.

Ничего не ответил Геракл. Только пожал плечами, взял палицу и пошёл.

Вот он приходит в Лаконию и через мрачную пропасть у Тэнара спускается в мрак подземного царства. Происходит это ровно в полдень. Теперь уже не видят его ни вестники Эврисфея, ни Зевс Олимпиец.

Страшно доволен Эврисфей и не ждёт возвращения Геракла.

Страшно встревожен Зевс. Ждёт не дождётся возвращения сына. Понимает он: не может смертный человек долго находиться в подземном царстве. Там слишком ядовитая атмосфера и не хватает кислорода. Трое суток — предельный срок. Если Геракл через три дня, ровно в полдень, не появится на выходе из подземного царства, то, значит, останется там навсегда! Понимает это и царь Эврисфей. Тоже на солнце посматривает.

А Геракл ни о чём таком не думает. Смело шагает по царству мрака и печали. Налетают на него со всех сторон ужасные тени умерших чудовищ и великанов. Медуза Горгона тоже налетела. Но никого не боится Геракл. Он побеждал их живых, чего же ему бояться мёртвых? Страшно рычат ужасные призраки, зловеще выпускают навстечу острые когти, жутко разевают ненасытные пасти. Но не обращает на них внимания герой, и они  проносятся сквозь него, исчезают в вечной темноте.

И вот уже стоит Геракл перед троном властителя поземного царства. Рядом с Аидом сидит прекрасная богиня Персефона, его жена. Оба они смотрят на Геракла с восторгом. Такой он могучий и красивый. Аид милостиво приветствует знаменитого сына Зевса, спрашивает:

— Что заставило тебя покинуть солнечный свет и спуститься в царство мрака?

— Эврисфей поручил мне привести к нему Кербера, сторожа твоего царства. Я служу Эврисфею по повелению богов-олимпийцев и должен выполнять все его приказания. Позволь мне забрать с собой этого пса.

— Даже не знаю! — хмурится Аид. — Мы тут все  к нему так привыкли. Нам его будет очень не хватать. Да и вряд ли Кербер сам захочет оставить свою работу. Он самый лучший стражник, и мы его за это уважаем. Но так и быть, разрешу тебе его забрать, если сможешь победить и укротить Кербера голыми руками, безо всякого оружия.

Оставил Геракл у Аида свою палицу и пошёл искать Кербера. Долго бродил по подземному царству, наконец нашёл ужасного пса на берегах Ахеронта. И сразу схватил его за шею. А на хвост и внимания не обращает. Хвост же изогнулся, пасть драконья на конце раскрылась и сомкнула свои челюсти на Геракловой шее. Кровь брызнула, затрещали шейные позвонки... Но не закричал Геракл: «А-а-а!» и не умер. Он даже шею Кербера не отпустил, а совсем наоборот...

Стоит Геракл, всё сильней и сильней сжимает шею неукротимого пса.

А драконья пасть всё глубже и глубже вгрызается в шею Геракла. Кто кого? Идёт время... Никто не сдаётся. Никто не хочет отпускать! Душит Геракл Кербера, душит и Кербер Геракла... А время идет, идет...

Наступает рассвет третьего дня. Торжествует Эврисфей: Геракла не видно.

Встревожен Зевс: где сын?

Уже высоко поднялось солнце, скоро полдень. Нету Геракла.

Стоят вестники Эврисфея у входа в подземное царство, считают последние минуты.

Три осталось, две, одна... Вот уже солнце в зените. Полдень.

— Остановись! — приказывает Зевс солнцу-Гелиосу. — Постой немножко в зените.

— Как скажешь, ты главный! — отвечает Гелиос и останавливается.

А вестники чешут во всю прыть! Кто быстрей принесёт Эврисфею хорошую новость? И не замечают вестники, что время остановилось. Вместе с солнцем. Впервые в истории Древней Греции. Понимает Зевс, что нельзя время останавливать, но ведь его сын в опасности. Солнце-Гелиос тоже никогда ещё в небе не застревал, и ему это не нравится. Но ведь Геракл — его друг, а ради друга чего только не сделаешь!

Стоит солнце в зените. Уже вестники к Эврисфею прибежали, хорошую новость рассказали, уже он их наградил, уже пир устроил, уже наелись гости, напились, выспались, снова наелись, снова напились, снова выспались, и ещё раз наелись, ещё раз напились, ещё раз выспались, а время всё не движется: как был полдень, так и остался. Удивляются греки и называют это удивительное явление «ВЕЛИКИМ СОЛНЦЕСТОЯНИЕМ». А Зевс и Гелиос всё ждут, когда Геракл из-под земли покажется. Не показывается Геракл.

— Ах! — сокрушается Зевс. — Чувствовало моё сердце: не нужно было ему лезть в это тёмное царство! Больше мы его никогда не увидим!

— Что же мне теперь делать? — спрашивает Гелиос.

— Давай-ка двигай по небу, и побыстрее, — отвечает Зевс. — Нельзя же, в самом деле, оставлять всю Древнюю Грецию без времени, нельзя нарушать главный закон природы: «Всё течёт, всё меняется».

Соглашается с ним солнце-Гелиос, вздыхает тяжело и, прежде чем в своей колеснице по небу  двинуться, бросает последний взгляд на чёрную дыру в земле. И чью же голову он там видит? Геракла!!!

— Дорогой Зевс! — кричит Гелиос. — Ты только посмотри, кто пришёл!

Смотрит Зевс и видит сына своего, да не одного, а с Кербером на цепи. Геракл немного бледный, но выглядит в общем неплохо.

Тут Зевс так обрадовался, как ещё никогда!

А Гелиос закричал на всю вселенную:

— Поехали!!! — Помахал Гераклу своими жаркими лучами и отправился в путь по небу с увеличенной скоростью.

Когда же Геракл подвёл к Эврисфею пса Кербера, царь долго не мог ничего сказать. Всё открывал рот да закрывал. И глазами хлопал. Никак он не ожидал снова увидеть Геракла на этом свете, а увидев Кербера, снова описался от страха, теперь уже наяву, и не два раза, а три. Первый раз, когда Кербер зубами щёлкнул, второй — когда тот зарычал, а третий — когда хвостом помахал. Упал Эврисфей перед Гераклом на колени и стал умолять его, чтобы отвёл он Кербера обратно в царство Аида. Геракл исполнил его просьбу и вернул Аиду грозного стража подземелья.

 

 

ДВЕНАДЦАТЫЙ  ПОДВИГ  ГЕРАКЛА

 

 

Через некоторое время приходит к Гераклу вестник от Эврисфея и говорит:

— Поручает тебе царь последнее, двенадцатое задание. Самое трудное и невыполнимое из всех. Должен ты отправиться к великому титану Атласу, тому самому, что держит на своих плечах небесный свод. У титана Атласа есть замечательные сады. За этими садами смотрят его дочери Геспериды, поэтому сады так и называются: «Сады Гесперид». Растёт там одна золотая яблоня. Возьми с этой яблони три золотых яблока и принеси их нашему замечательному царю Эврисфею... Ты  понял?

— Да вроде всё ясно, — кивнул Геракл. — Только скажи, где его искать, этого Атласа?

— Ишь, чего захотел! — засмеялся вестник. — В этом-то всё и дело! Никто не знает, где тот край земли, на котором стоит Атлас с небесным сводом на плечах.

— Это что ж получается, — нахмурился Геракл, — «иди туда, не знаю куда»?

— Вот именно! Царь Эврисфей очень надеется, что ты будешь искать Сады Гесперид всю свою жизнь и уже никогда не вернёшься в Микены.  Вобщем, он желает тебе счастливого пути! — сказал вестник и побежал к Эврисфею докладывать.

А Геракл, не теряя времени, отправился на поиски садов.

Отец же его, Зевс, сидя на Олимпе, последними словами ругает Эврисфея:

— Вот негодяй! До битвы с гигантами осталось каких-то семь лет. А он поручает Гераклу такое трудное дело, на которое можно потратить всю жизнь. Даже я не знаю, где находятся эти сады, такие они засекреченные. Как же найти их простому смертному?!

Но на самом деле понимает Зевс, что Геракл — совсем не простой смертный, и очень на него надеется.

А Геракл идёт по Европе, идёт по Азии... Уже целый год блуждает герой, спрашивает у каждого встречного про те сады, но никто ничего про них не знает.

Пришёл Геракл на самый крайний север, к вечно несущей свои бурные воды реке Эридану. Смотрит, купаются в реке прекрасные нимфы.

— Эй, прекрасные нимфы! — закричал Геракл. — Вы случайно не знаете, где располагаются Сады Гесперид?

Смутились прекрасные нимфы, ведь они были совершенно обнажённые.

— Могучий Геракл, отвернись, пожалуйста, — говорят. — А то мы стесняемся.

Отвернулся Геракл, а нимфы ему из воды кричат:

— Мы то сами ничего не знаем, но есть один морской бог, он знает всё. Это самый старый на свете бог, вещий старец Нерей. Живёт он в море, но иногда на берег выползает.

Поблагодарил Геракл прекрасных нимф и пошёл на берег моря. Сел на камень и стал ждать... День ждёт, второй ждёт, третий, четвёртый, пятый...

Месяц проходит... Не выползает Нерей из моря. Только волны одна на другую накатываются, а бога нет. Проходит и второй месяц. Тут даже великое терпение Геракла начинает заканчиваться. Вот и третий месяц на исходе. Поднимается Геракл со своего камня и видит... что выползает на берег какой-то старый-престарый бог. Борода у него длинная, седая, усы тоже седые, пышные, весь он белый и морщинистый. Сразу видно: всё знает.

«Наверное, это и есть тот самый Нерей», — подумал Геракл и говорит:

— Дедушка, скажи, пожалуйста, как мне пройти к титану Атласу и его садам?

И вдруг дедушка Нерей вместо ответа превращается в гигантского осьминога, опутывает героя щупальцами и присасывается к нему присосками.

— Ничего не понимаю! — пожимает опутанными плечами герой, отрывает от себя все присоски, сжимает в  руке все щупальца, раскручивает осьминога над головой, как пращу, и... запускает его в небо.

Через двадцать минут возвращается осьминог на землю и шлёпается у ног Геракла. Но вместо того, чтобы стать снова дедушкой,  превращается в зубастую акулу и собирается откусить Гераклу ногу. Герой хватает правой рукой верхнюю челюсть акулы, левой рукой хватает нижнюю челюсть и тянет в разные стороны. Вот-вот разорвёт людоедку на две примерно равные части. Но вдруг акула превращается в кита. Огромным хвостом тот собирается сбить Геракла с ног, но Геракл уворачивается от хвоста и бежит к голове. Хватает кита за усы и со всей силы дёргает...

Наконец-то перед ним старец Нерей. Он держится за свой рот и горько плачет:

— Зачем ты оторвал мои усы? Я выращивал их девятьсот лет. Дороже их у меня ничего не было! Только борода.

— Я тебе и бороду оторву! — строго предупреждает Геракл. — Если не скажешь, как пройти в Сады Гесперид.

— Я бы тебе сказал, но боюсь! — признаётся Нерей.

— Кого ты боишься? — недоумевает Геракл.

— Богиню Геру. Она сказала, что если я открою тебе тайну, то она не будет меня  пускать на Олимпийские пиры и я уже никогда больше не попью нектара, моего любимого напитка, без которого я и дня не могу прожить.

С негодованием выслушал великий Зевс слова почтенного старца и немедленно вызвал к себе Геру.

— Ты совсем уже ополоумела! — грозно закричал он на неё. — Тебе что, больше делать нечего? Зачем ты всё время вредишь Гераклу и подвергаешь его жизнь опасности?! Отвечай, когда с тобой разговаривает Самый Главный Олимпиец, или ты забыла, кто здесь царь?!

Но Гера только молчит и фыркает.

— Обещай мне, что больше не будешь вредить моему сыну! — требует Зевс.

А Гера как заорёт:

— Буду!!! Буду!!! Буду!!!

— Ах так, ну тогда пеняй на себя, — сказал Зевс и заковал Геру в золотые несокрушимые оковы. Потом он подвесил её между землёй и небом, а к ногам привязал две тяжеленные наковальни.

— Будешь так висеть, пока не поумнеешь! — сказал он жене, а потом прямо с Олимпа закричал старцу Нерею: —  До скончания веков  будешь ты почётным гостем на наших пирах. И всегда  найдётся для  тебя  бочонок- другой  отборнейшего нектара! Пей  сколько влезет, дорогой дедушка!

— Вот это совсем другое дело! — повеселел старичок. — Это мне нравится. Так уж и быть, расскажу тебе, Геракл, как пройти к Атласу. Сначала топай на юг. Вот по этой тропинке. Недолго будешь идти, всего каких-то полгода. Потом свернёшь налево и пройдёшь ещё столько же. Переберёшься через пустыню, и останется тебе всего лишь год пути вдоль  океанского берега.

Поблагодарил Геракл старика Нерея и зашагал в южном направлении.

Пришлось ему идти через Ливию. Здесь он встретил на дороге великана Антея. Тот заставлял всех путников бороться с ним и всех, кого побеждал в борьбе, немилосердно убивал. Сам Антей не боялся, что его кто-нибудь поборет, потому что никто не знал его тайны.

Пристал Антей и к Гераклу. Загородил ему дорогу:

— Давай поборемся!

— Ну, давай! — ответил бесстрашный Геракл, и борьба началась.

Довольно скоро могучий Геракл повалил соперника на землю и положил его на обе лопатки.

«Ну, — думает, — всё, победил».

Но не тут-то было. Полежал Антей под Гераклом, полежал, да как сбросит с себя великого героя, как вскочит на ноги. Смотрит Геракл, а великан-то  выше ростом стал, и мышечная масса прибавилась. Снова принялись бороться.

Гераклу уже тяжелее приходится. Но всё-таки он опять повалил  противника и прижал к земле всей своей тяжестью. Антей лежит, даже не шелохнётся. А потом, вдруг, как вскочит, как сбросит с себя Геракла. Смотрит наш герой, а великан-то уже в два раза выше стал, и в два раза шире, да к тому же мускулы налились невиданной мощью. Как же это?  А всё дело в том, что Антей  черпал свои силы от родной матери, богини Земли Геи. Чем крепче его прижимали к земле, тем крупнее и сильнее он становился. Но Геракл этого не знал, хотя уже начал подозревать: что-то здесь не чисто...

Подозревать-то подозревает, а бороться все равно надо. Вот поднатужился наш герой и поднял Антея над головой. Поднял и думает: «Если я его сейчас на землю брошу, то он, пожалуй, ещё здоровее станет и тогда мне с ним уже точно не справиться. Что же делать?»

Стоит и думает. А великана  держит над головой. Тот, конечно, брыкается, ногами машет, но всё тише и тише... Думает Геракл, думает... час, второй... Ничего придумать не может. Только чувствует, что Антей заметно полегчал. Поднял Геракл голову, смотрит, а великан-то съёжился весь и песок из него сыпется. Где его гигантский рост? Где его могучие мышцы?! Ничего не осталось. Это потому, что без контакта с землёй Антей долго жить не мог. Вскоре стал он таким маленьким, что поместился на одной ладони Геракла, а потом вообще превратился в морскую пену. Ведь отцом Антея был Посейдон, бог всех морей и океанов. Пошёл тогда Геракл на морской берег и выбросил пену в море. Поднялась тут огромная волна, понеслась по морям-океанам. Много тогда кораблей погибло. А всё Антей — это он разбушевался с досады, что борьбу проиграл.

С тех пор поднимается иногда в океане огромная волна, называют её цунами. Но на самом деле это всё тот же Антей вспоминает борьбу с Гераклом, досадует на своё поражение. Посейдон ему эти выходки прощает: всё-таки сын родной...

А Геракл между тем продолжает свой путь и попадает в Египет. Там, утомлённый, засыпает он в тени небольшой рощи на берегу Нила.

Случайно замечает его царь Египта Бусирис, приказывает он связать спящего героя. Хочет принести Геракла в жертву отцу его, Зевсу. Думает, что тот обрадуется.

Но Зевс только качает головой и хмурит брови. Не нужна ему такая жертва. Этот Бусирис совсем озверел от своей жестокости. А началось всё давно. Девять лет был неурожай в Египте. Позвал Бусирис из Кипра знаменитого прорицателя Фракия. Тот посмотрел на звёзды и сказал:

— Неурожаи будут продолжаться до тех пор, пока ты, Бусирис, царствуешь в Египте.

— Что же мне, перестать быть царём? — удивляется царь.

— Да, — отвечает Фракий, — придётся перестать.

— А нет ли какого-нибудь другого способа?

— Есть, — отвечает Фракий, — но этот способ намного хуже: ты должен каждый год приносить в жертву Зевсу одного чужеземца.

— А мне этот способ нравится намного больше! — сказал Бусирис и приказал схватить чужеземца Фракия. — Тебя я принесу в жертву самым первым, — пообещал он и сразу же сдержал обещание.

С тех пор жестокий царь приносил в жертву громовержцу всех чужеземцев, которые приходили в Египет. Хотя на самом деле Фракий ошибся и этот способ не годился для прекращения засухи. Но Бусирис  увлёкся. Всё убивал и убивал чужеземцев, всё приносил и приносил их в жертву. Да не по одному в год, а по целой тысяче. Но ему всё было мало. Засуха тем временем продолжалась.

«Вот принесу Геракла в жертву, тогда засуха точно кончится!» — думает он и приказывает подвести связанного Геракла к жертвеннику.

Подводят. Спокойно стоит Геракл у жаркого огня и ничего не боится.

— Опомнись! — говорит он Бусирису. — Пока не поздно, откажись от своей дурацкой затеи, а не то хуже будет.

— Вы только посмотрите на него! — визжит Бусирис. — Сам весь связанный и жить ему осталось какую-то секунду, а он ещё мне угрожает! Давайте приносите его в жертву немедленно, хочу, чтобы поскорей дождик пошёл.

И как только он это сказал, мгновенно разорвал Геракл верёвки и убил прямо около жертвенника самого злобного Бусириса.

Тут засуха и кончилась. И дождик пошёл.

Много пришлось ещё встретить Гераклу на своём пути опасностей. Но вот наконец достиг он края земли, где стоял великий титан Атлас. Стоял и держал на своих широких плечах весь небесный свод.

— Как же ты его держишь? — удивился Геракл. — Это ж какая тяжесть!!!

— А что делать? — вздыхает Атлас. — Такая у меня работа, такая моя судьба.

— Послушай, дорогой Атлас, мой хозяин, царь Эврисфей, приказал мне принести три золотых яблока с золотого дерева в Садах Гесперид. Позволь мне их сорвать, пожалуйста.

Вздохнул Атлас, подумал и говорит:

— Я сам схожу за яблоками, а ты пока постой на моём месте, подержи небесный свод на своих плечах.

Встал Геракл на место Атласа, принял на себя всю тяжесть неба. А тяжесть колоссальная. Любого бы человека сплющило. Но только не Геракла. Хотя и ему нелегко. Даже очень тяжело. Невыносимо. Стоит он, считает секунды. Когда же Атлас вернётся?..

Вот наконец возвращается великий титан и говорит:

— Хорошо держишь! Наверное, это твоя судьба, а не моя — небесный свод поддерживать. Я, пожалуй, сам отнесу три золотых яблока в Микены. А ты смотри, ни в коем случае свод не отпускай, иначе рухнет небо на землю и всех раздавит. Ну, до свидания, Геракл...

В ужасе царь богов. Как же так?! Неужели его любимый сын Геракл так и останется на краю земли с невыносимой тяжестью на плечах?! Кто тогда поможет богам в их жестокой битве с гигантами, которая, между прочим, уже близка и неотвратима? Ох уж эти хитрые титаны! Всё время норовят свою работу спихнуть на чужие плечи!

И вдруг он слышит хриплый голос Геракла:

— Постой, доблестный Атлас!

Останавливается титан.

— Чего тебе, благородный Геракл?

— Мне очень нравится эта работа и моя новая судьба, только одно маленькое неудобство мешает мне радоваться и быть счастливым человеком.

— Могу я тебе чем-нибудь помочь? — участливо спрашивает титан.

— Да, конечно, — кивает Геракл. — Понимаешь, этот небесный свод, он такой твёрдый, да ты и сам знаешь. Так вот, я хочу сделать себе подушечку. Положу её на плечи, и этот свод не будет так ужасно на них давить.

— Хорошо, — соглашается Атлас. — Я немножко подержу свод, а ты пока сделай себе из травы подходящую подушку.

Встаёт Атлас на своё старое место, а Геракл, вместо того чтобы делать подушку, поднимает с земли лук со стрелами, палицу, берёт яблоки и говорит Атласу:

— Нет, дорогой Атлас, не моя это судьба — небесный свод держать. Скажу тебе честно, ещё одна минутка — и я бы переломился в пояснице, а небо рухнуло бы на землю!  Придётся уж, видно, тебе выполнять свою работу, а мне свою. Прощай, дорогой титан.

— Прощай, доблестный Геракл! — отвечает Атлас. — Ты прав, каждый должен делать своё дело.

А Зевс на Олимпе весь светится от счастья.

— Вот так сын у меня, — шепчет, — не только сильный, но и умный!

Пошёл Геракл обратно. Не пошёл даже, а побежал. Это Зевс его попросил. Потому что до решающей, величайшей в истории битвы осталось всего полгода. Геракл вовремя прибежал, отдал яблоки Эврисфею, который уже перестал удивляться невероятным достижениям героя, и освободился из рабства. Ведь все необходимые для свободы двенадцать подвигов он совершил.

 

А на следующий день началась война. Между олимпийскими богами и гигантскими гигантами, вылезшими из земли и решившими захватить власть на планете в свои огромные, твёрдые руки. Это было самое великое сражение в истории земли. Решалась судьба не только олимпийских богов, но и всего человечества. Гиганты были по-настоящему гигантскими. Не то что какие-то великаны или титаны. Головой они достигали облаков, а некоторые даже неба! Их каменные тела состояли из самого твёрдого гранита. Ни молнии Зевса, ни ветры Эола, ни мощные волны Посейдона не могли их поколебать. Они наступали. Остановить гигантов мог только Геракл.

Вот надвигается на него гигант Уралон. Грохот вокруг, всё трясётся, рушится и пылает. Летят огромные камни. И среди всего этого хаоса стоит спокойный и сосредоточенный Геракл, закалённый во всех испытаниях, очищенный от всякого зла. Смотрит на приближающегося гиганта, внимательно вглядывается в его каменное, несокрушимое на первый взгляд тело. Каким-то непонятным, таинственным чувством угадывает Геракл: вот оно, то самое место, единственная уязвимая точка, тот самый камешек, с которого начала Гея собирать в своей утробе этого гиганта.

Натягивает лук великий герой Древней Греции, летит стрела, попадает в ту самую точку... Мгновение — и несокрушимое тело гиганта начинает разваливаться на глазах. В великой агонии тот разбрасывает вокруг себя огромные глыбы и с ужасным грохотом падает на землю. Вот он лежит, развалившись на части. Теперь это уже не гигант Уралон, а Уральские горы.

Поражает Геракл и гиганта Гималаона, самого гигантского из всех. Рушится Гималаон, превращается в Гималаи. Альпион превращается в Альпы, Кордилион — в Кордильеры. Все горы, которые есть на земле, — это бывшие гиганты. Вот сколько их поразил Геракл, величайший герой Эллады.

Бесконечно благодарны ему олимпийские боги за победу над Гигантами. Так благодарны, что через несколько лет, после смерти героя, не отпускают его в мрачное царство Аида, а призывают к себе на Олимп, и становится Геракл бессмертным богом, равным среди равных, величайшим среди великих и любящим среди любимых.

ВОТ, СОБСТВЕННО, И ВСЁ.